Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931

А в наши дни, когда необходимо
Всеобщим, тайным, равным и прямым
  Избрать достойного, –
  Единственный критерий
  Для выборов:
  Искусство кандидата
  Оклеветать противника
  И доказать
Свою способность к лжи и преступленью.
Поэтому парламентским вождем
Является всегда наинаглейший
И наиадвокатнейший из всех.
Политика есть дело грязное –
    Ей надо
    Людей практических,
    Не брезгающих кровью,
    Торговлей трупами
    И скупкой нечистот…
Но избиратели доселе верят
В возможность из трех сотен негодяев
  Построить честное
  Правительство стране.

Есть много истин, правда лишь одна:
Штампованная признанная правда.
  Она готовится
  Из грязного белья
Под бдительным надзором государства
  На все потребности
  И вкусы и мозги.
Ее обычно сервируют к кофе
Оттиснутой на свежие листы,
Ее глотают наскоро в трамваях,
И каждый сделавший укол с утра
На целый день имеет убежденья
  И политические взгляды:
    Может спорить,
Шуметь в собраньях и голосовать.
Из государственных мануфактур,
Как алкоголь, как сифилис, как опий,
Патриотизм, спички и табак, –
Из патентованных наркотиков –
        Газета
Есть самый сильно действующий яд,
Дающий наибольшие доходы.

В нормальном государстве вне закона
Находятся два класса:
      Уголовный
      И правящий.
     Во время революций
Они меняются местами –
      В чем
По существу нет разницы.
    Но каждый,
Дорвавшийся до власти, сознает
Себя державной осью государства
И злоупотребляет правом грабежа,
Насилий, пропаганды и расстрела.
Чтоб довести кровавый самогон
Гражданских войн, расправ и самосудов
До выгонки нормального суда,
Революционное правительство должно
  Активом террора
  Покрыть пассив усобиц.
  Так революция,
  Перетряхая классы,
Усугубляет государственность:
  При каждой
Мятежной спазме одичалых масс
Железное огорлие гарроты
Сжимает туже шейные хрящи.
Благонадежность, шпионаж, цензура,
Проскрипции, доносы и террор –
  Вот достижения
  И гений революций!

Восставшему в гордыне дерзновенной,
Лишенному владений и сынов,
Простертому на стогнах городов,
На гноище поруганной вселенной, –

Мне – Иову – сказал Господь:
          «Смотри:
Вот царь зверей, всех тварей завершенье,
Левиафан!
Тебе разверзну зренье,
Чтоб видел ты как вне, так и внутри
Частей его согласное строенье
И славил правду мудрости моей».

И вот, как материк, из бездны пенной,
Взмыв Океан, поднялся Зверь зверей –
Чудовищный, огромный, многочленный…
В звериных недрах глаз мой различал
Тяжелых жерновов круговращенье,
Вихрь лопастей, мерцание зерцал,
И беглый огнь, и молний излученье.

«Он в день седьмой был мною сотворен, –
Сказал Господь, –
Все жизни отправленья
В нем дивно согласованы:
Лишен
Сознания – он весь пищеваренье.
И человечество издревле включено –
В сплетенье жил на древе кровеносном
Его хребта, и движет в нем оно
Великий жернов сердца.
Тусклым, косным
Его ты видишь.
Рдяною рекой
Струится свет, мерцающий в огромных
Чувствилищах.
А глубже, в безднах темных,
Зияет голод вечною тоской.
Чтоб в этих недрах, медленных и злобных,
Любовь и мысль таинственно воззвать,
Я сотворю существ, ему подобных,
И дам им власть друг друга пожирать».

И видел я, как бездна Океана
Извергла в мир голодных спрутов рать:
Вскипела хлябь и сделалась багряна.
Я ж день рожденья начал проклинать.
Я говорил:

«Зачем меня сознаньем
Ты в этой тьме кромешной озарил
И, дух живой вдохнув в меня дыханьем,
Дозволил стать рабом бездушных сил,
Быть слизью жил, бродилом соков чревных
В кишках чудовища?»

        В раскатах гневных
Из бури отвечал Господь:
          Кто ты,
Чтоб весить мир весами суеты
И смысл хулить моих предначертаний?
Весь прах, вся плоть, посеянные мной,
Не станут ли чистейшим из сияний,
Когда любовь растопит мир земной?
Сих косных тел алкание и злоба –
Лишь первый шаг к пожарищам любви…
Я сам сошел в тебя, как в недра гроба,
Я сам томлюсь огнем в твоей крови.
Как Я – тебя, так ты взыскуешь землю.
Сгорая – жги!
Замкнутый в гроб – живи!
Таким Мой мир приемлешь ли?

          – «Приемлю…»

Праху – прах. Я стал давно землей:
        Мною
Цвели растенья, мною светило солнце.
    Всё, что было плотью,
Развеялось, как радужная пыль –
    Живая, безымянная.
    И океан времен
    Катил прибой столетий.

  Вдруг
Призыв Архангела,
Насквозь сверкающий
Кругами медных звуков,
Потряс вселенную –
И вспомнил себя
Я каждою частицей,
Рассеянною в мире.

  В трубном вихре плотью
Истлевшие цвели в могилах кости.
  В земных утробах
  Зашевелилась жизнь.
  А травы вяли,
  Сохли деревья,
Лучи темнели, холодело солнце.

    Настало
  Великое молчанье.
    В шафранном
И тусклом сумраке земля лежала
    Разверстым кладбищем.
    Как бурые нарывы,
Могильники вздувались, расседались,
      Обнажая
Побеги бледной плоти: пясти
    Ростками тонких пальцев
    Тянулись из земли,
    Ладони розовели,
    Стебли рук и ног
    С усильем прорастали,
Вставали торсы, мускулы вздувались,
    И быстро подымалась
    Живая нива плоти,
    Волнуясь и шурша.

    Когда же темным клубнем,
В комках земли и спутанных волос
    Раскрылась голова
И мертвые разверзлись очи, – небо
    Разодралось, как занавес,
    Иссякло время,
    Пространство сморщилось
    И перестало быть.

    И каждый
Внутри себя увидел солнце
  В Зверином Круге…

  …И сам себя судил.