Овидий - Наука любви (сборник)
- Название:Наука любви (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-699-50996-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Овидий - Наука любви (сборник) краткое содержание
Великий римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. – 17 г. до н. э.) выступает в своей знаменитой поэме «Наука любви» как наставник любовной науки, подробно разъясняющий правила флирта, которые по своей внутренней сути мало изменились за последние тысячелетия. За это скандальное произведение, противоречащее официальным воззрениям на любовь и брак, поэт был отправлен в ссылку императором Августом. В книгу включены также «Лекарство от любви», «Притиранья для лица» и части мифологической поэмы «Метаморфозы».
Наука любви (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Соотношение этих полюсов меняется. В более ранних элегиях жизненно конкретное занимает больше места – настолько, что в знаменитом изображении последней ночи в Риме даже два мифологических сравнения кажутся чужеродными: биографичность элегии настраивает нас на современное понимание лирики. Позже как жизненная реальность входят в элегии окружающая Овидия природа и люди, ландшафт, ничего общего не имеющий с условными пейзажами «Метаморфоз». Но при изображении страны изгнания поэт все время имеет в виду оставленный Рим – и из целостной картины отбирает то, что больше всего контрастирует с привычной для римлянина природой и бытом: земля – неплодоносна, зимой – нетающий снег и замерзшие воды в реках, море, источниках; люди – косматы, одеты в меха и штаны (отличительный признак варвара), не знают законов и живут войной… Так создается единая и вместе с тем стилизованная картина [16]страны изгнания, где чужаку-поэту остаются только болезни, одиночество, тоска.
Вокруг этого стержня (чужбина и участь ссыльного) строится система контрастных ему тем. Первая противопоставляемая группа связана с Римом: Рим – это и воспоминания о прежней жизни, и друзья, заодно с женой хлопочущие о поэте в надежде смягчить его судьбу, и Август, на чье милосердие вся надежда. К ним пишутся послания-суазории, убеждающие речи в стихах, с необходимым набором риторических фигур и «общих мест». Вторая антитеза – поэзия: Муза не покидает поэта в ссылке, утешает его и ободряет, доставляет смысл жизни; если не поэту, то стихам можно вернуться в Рим; наконец, благодаря творчеству поэт находит в себе первые признаки душевного укрепления.
В этом последнем была глубокая внутренняя правда. Овидий, художник, для которого искусство было синонимом порядка, строит и из материала новой действительности упорядоченную картину. Пусть ради этого он вычленил из окружающего и выделил в своем душевном состоянии сравнительно немногие детали, – сама внутренняя возможность построения этой картины означала для него победу над враждебными обстоятельствами и чуждыми впечатлениями. Если читатель нового времени, понимая, насколько полнее в последние стихи Овидия вошла биографическая реальность, ждет от «Скорбных элегий» большей «непосредственности чувства», для Овидия именно эта непосредственность означала бы капитуляцию перед обстоятельствами. Поэтическое совпало с нравственным. Не вопль, а стройная жалоба, не конвульсивный крик о пощаде или помощи, а аргументированная защитительная или убеждающая речь со ссылками на мифологические и исторические прецеденты – в этом была не только литературная, но и нравственная позиция. Овидий горестно столкнулся с могуществом правящего миром бога, как столкнулись Фаэтон и Арахна, Анориды и Миниады, – но метаморфоза не состоялась. Ссыльный, умоляющий, плачущий, поэт остался поэтом. В последний раз в римской поэзии было обретено высшее равновесие между переживанием поэта и поэтическим порядком, указанным традицией. Исключительные жизненные обстоятельства привели к тому, что художественная удача стала моральной победой. Это равновесие ясно ощутил другой, вечно искавший его же поэт, волей обстоятельств получивший право сравнить свою судьбу с Овидиевой. В ту эпоху, когда Овидия «Скорбных элегий» особенно охотно упрекали и в оскудении таланта, и в человеческом малодушии, ссыльный Пушкин, хотя и находя в себе больше твердости, все же брал древнего певца под защиту:
Кто в грубой гордости прочтет без умиленья
Сии элегии, последние творенья?
Этот приговор – самый справедливый.
С. А. ОшеровНаука любви
Книга I
Почему любовь – наука
Кто из моих земляков не учился любовной науке,
Тот мою книгу прочти и, научась, полюби.
Знанье ведет корабли, направляя и весла и парус,
Знанье правит коней, знанью покорен Амур.
Автомедонт [17]направлял колесницу послушной вожжою,
Тифий стоял у руля на гемонийской корме, —
Я же Венерой самой поставлен над нежным Амуром,
Я при Амуре моем – Тифий и Автомедонт.
Дик младенец Амур, и нрав у него непокладист,
Все же младенец – и он, ждущий умелой руки.
Звоном лирной струны сын Филиры [18]утишил Ахилла,
Дикий нрав укротив мирным искусством своим:
Тот, кто был страшен врагу, кто был страшен порою и другу,
Сам, страшась, предстоял перед седым стариком;
Тот, чья мощная длань сулила для Гектора гибель,
Сам ее подставлял под наказующий жезл.
Словно Хирону – Пелид, Амур доверен поэту:
Так же богиней рожден, так же душою строптив.
Что ж, ведь и пахотный бык ярмо принимает на шею,
И благородный скакун зубом грызет удила, —
Так и Амур покоряется мне, хоть и жгут мое сердце
Стрелы, с его тетивы прямо летящие в грудь.
Пусть! Чем острее стрела, чем пламенней жгучая рана,
Тем за стрелу и огонь будет обдуманней месть.
Особенности науки любви
Лгать не хочу и не буду: наука моя не от Феба,
Не возвещает ее грающий птичий полет,
Не выходили ко мне, пастуху Аскрейской долины,
Клио и восемь сестер [19], вещий ведя хоровод;
Опыт меня научил – внемлите же опытной песне!
Истина – вот мой предмет; благослови нас,
Любовь!
Прочь от этих стихов, целомудренно-узкие ленты,
Прочь расшитый подол, спущенный ниже колен! [20]
О безопасной любви я пишу, о дозволенном блуде,
Нет за мною вины и преступления нет.
Первое дело твое, новобранец Венериной рати,
Встретить желанный предмет, выбрать, кого полюбить.
Дело второе – добиться любви у той, кого выбрал;
Третье – надолго суметь эту любовь уберечь.
Вот уроки мои, вот нашего поприща меты —
К ним колесницу помчу, быстро пустив колесо.
Выбор предмета любви
Стало быть, прежде всего, пока все дороги открыты,
Выбери – с кем из девиц заговорить о любви.
С неба она к тебе не слетит дуновением ветра —
Чтобы красивую взять, нужно искать и искать.
Знает хороший ловец, где сети раскинуть на ланей,
Знает, в какой из ложбин шумный скрывается вепрь;
Знает кусты птицелов, и знает привычный удильщик
Омуты, где под водой стаями рыбы скользят;
Так и ты, искатель любви, сначала дознайся,
Где у тебя на пути больше девичьих добыч.
Я не заставлю тебя широкий раскидывать парус,
Незачем плавать тебе в самую дальнюю даль,
Хоть и Персею пришлось жену добывать у индусов,
И от Лаконской земли в Трою Елена плыла.
Столько в столице девиц, и такие в столице девицы,
Что уж не целый ли мир в Риме сошелся одном?
Жатв на Гаргарской горе [21], гроздей виноградных в Метимне,
Рыб в пучине морской, птиц под покровом листвы,
Звезд ночных несчислимей красавицы в нынешнем Риме —
Уж не Энея ли мать трон свой поставила здесь?
Если молоденьких ты и едва подрастающих любишь —
Вот у тебя на глазах девочка в первом цвету;
Если покрепче нужна – и покрепче есть сотни и сотни,
Все напоказ хороши, только умей выбирать;
Если же ближе тебе красота умелых и зрелых,
То и таких ты найдешь полную меру на вкус.
Ты лишь пройдись, не спеша, под Помпеевой свежею тенью [22]
В дни, когда солнце стоит над Геркулесовым Львом,
Или же там, где щедротами мать померялась с сыном,
Мрамором из-за морей пышно украсив чертог.
Не обойди колоннад [23], мановением Ливии вставших,
Где привлекают глаза краски старинных картин, —
Там пятьдесят Данаид готовят погибель на братьев,
И с обнаженным мечом грозный над ними отец.
Не пропусти священного дня сирийских евреев
Или Венериных слез в день, как погиб Адонис;
Не позабудь и мемфисской телицы в льняном одеянье —
Зевса познавши любовь, учит любви она дев.
Судная площадь – и та не запретное место Амуру:
В шуме толпы площадной часто вскипает любовь.
Там, где мраморный ряд колонн Венерина храма [24],
А перед ним в небеса бьет водомет Аппиад,
Там не однажды любовь уязвляла блюстителей права,
И охранявший других сам охраниться не мог.
Там не однажды немел и самый искусный вития,
Не за других говоря, а за себя самого.
Интервал:
Закладка:
