Аполлон Григорьев - Избранные произведения

Любить и пить, за дикими зверями
Охотиться — вот жизнь сынов Тироля,
Как горные орлы, как воздух горный,
Свободных… Чудный мир, где на равнины —
На океан с горами вместо волн —
Смотреть не хочет солнце… Чудный мир,
Сочувствий полный весь и эха полный!.. Ты не хуже
Италии, развратной Мессалины
В лохмотьях нищенских, давно поблекшей
От оргий и продажных поцелуев…
И я тебя люблю за то, что белых
Твоих покровов не срывал никто,
К тебе нейдут толпами, как в Неаполь,
И чичероне всех красот твоих
Наперечет не знают. Засыпает
Свободно снег твои нагие плечи.
Тебя люблю я, о Тироль, — и если
Исчезнет вовсе девственная прелесть
С лица земли, я поклонюсь статуям

Бледна, как любовь, и омыта слезами
Среброногая ночь на поля снизошла —
Поднялися туманы, слились с небесами…
К наслаждению время! Заря его — мгла.
Благосклонна была на охоте Дианою,
И под грузом добычи едва мы идем…
Пируют уж братья при звоне стакана,
Под этим же кровом и мы отдохнем…
Бога, Франк, не гневи — смиряться нам надо:
Человек без терпенья — без масла лампада…
О Франк! честолюбье тебя пожирает —
Стыдишься ты бедности жалкой своей;
Тебя ненасытная гордость терзает,
Подобных себе ты не терпишь людей.
Говори: хоть отца, хоть отчизну святую
Ты способен любить или нет?
Ты встречаешь ли утром зарю золотую
И садишься ль с молитвой за скромный обед?

Как повапленный гроб ты в гордыне своей,
Ты грозишься на небо, грозясь на людей.
Но напрасно с хулою и пеной в устах
Ты восстал на того, кто живет в небесах:
Он тебя не заметит,
Он тебе не ответит.
Да и вправе ль хулить ты?..
Так пал серафим.
Низверженный с неба хулитель,
Всех падших верховный властитель.

Не бесполезное безумство сделал я!
Меня винили в гордости и лени,
И были правы! Хижина моя
Была бы гробом мне: она — мое наследство
И к четырем ее стенам
Я в двадцать лет успел привыкнуть крепко;
Ну, я зажег ее и ухожу,
Себя и тень свою сжигаю я
И развеваю прах по ветру вместе
С соломенною крышей… Дуйте, дуйте
Вы, северные ветры: по ночам
Недаром вы в мои свистали окна!
К вам, к вам иду я, братья: отдаю
Вам голову я буйную свою.

Добрый вечер, Франк! Куда ты?.. Никого с тобой!
Где ж верных гончих стая, неразумный горец мой?

Добрый вечер, Дейдамия! Где же мать твоя?
И куда идешь так поздно ты, разумная моя?

Я вот шла путем — дорогой — незабудок нарвала:
Только жаль, они завяли, я букет не сберегла,
Коли хочешь, — ты на счастье их возьми с собой.

Как бежит она, резвушка!.. Рядом мать жила со мной,
На моих глазах взросла она… Прощай же! так и быть!
А ведь вот — она могла бы, может быть, меня любить!

Долой с дороги, нищий! дай проехать!

Постой, дай только встать и берегись!

Скорей, собака, иль не встанешь с места.

Приятель всадник! нет тебе проезда.
Меч наголо скорей, иль ты погиб.
Ну, защищайся!

Как тебя зовут?

Карл Франк.

Ты славный малый, славно дрался.
Откуда?

Из Тироля.

Мне восемнадцать лет. Тебе?

Мне двадцать.

Едем ужинать ко мне!

Из всех пружин машины мировой
Тончайшая, важнейшая пружина,
О золото, всеобщее начало,
Слеза у солнца вырванная — сила
Единая и вечная; Медуза,
Преобращающая сердце в камень
И в тленный прах невинности покров,
Великий искуситель, ключ желаний,
Дай на себя вполне налюбоваться!
О, говори, что благо, честь —
Слова, лишенные значенья,
Души пустые сновиденья
И что в тебе лишь правда есть
О, говори, что нет желаний,
Нет прихотей безумных на земле,
Каких бы жертв и злодеяний
Они с собой ни принесли,
Которых бы с собой не прикрыла,
Не узаконила твоя, о демон, сила…
Иным не снилось и во сне,
Что наяву дается мне.
С каким восторгом, взором жадным
Впиваюсь в кучи злата я.
И с чувством злобным и отрадным
Твержу, что сила та — моя.
Пройдут века — и не одна планета
Свершит свой путь, — подобный же удел
Невиданным останется для света…
О нем и грезить я не смел.
Как мне становится понятно,
Что даже умирающим приятно,
На золото глядеть,
Что можно век над ним сидеть,
Боязнью за него терзаться,
С безумной страстию металлом любоваться,
Сундук обнявши, умереть…

Пятнадцать тысяч деньгами — и много
Расписок… Вот так счастье, признаюсь!
Что было бы со мной сегодня, завтра,
Когда б я Странио не встретил на пути?
Вельможу убиваю и беру
Его любовницу; у ней я напиваюсь,
Ведут меня в игорный двор; конечно,
Я проиграл б трезвый… но везет
Мне пьяному… Выигрываю!.. Счастье!

Желал бы я, чтоб под окном прошел
Вчерашний Франк… Чтоб Франк, богач, властитель
Палат великолепных и сокровищ,
Увидел там внизу другого Франка —
Охотника несчастного, бедняжку
Голодного и со впалыми щеками,
И бросил золота ему —
Вот, мол, Франк, возьми, несчастный нищий.

Мне, право, кажется теперь, что нет
Ни на земле, нив небе ничего,
Что стоило б желанья моего,
Что с дня вчерашнего принадлежит мне свет.

Охотник мой смелый, что видишь вдали?..
Собаки обнюхали след по земле:
Вставайте, друзья, — проснулся олень.
Красотка моя сияет, как день,
Олень встрепенулся, олень бежит —
Красотку мою господь сохранит.
Олень убежал от стаи в леса,
У красотки моей — словно звезды глаза,
Галлали, Галлали — настигнут олень,
Красотка моя сияет, как день!

Не придет уже он на веселый наш зов,
Окружен своей сворой охотничьих псов,
Не будет могучими рвать он руками
Оленя за скромною трапезой с нами,
Не будет из чаши он, общей для всех,
Пить наш горный, девственный снег!