М. Ножкин - Будь Человеком

Жизнь в порту в этот ранний час только-только начиналась. Где-то пробили склянки, где-то басовито гукнул гудок небольшого буксира — а вот он и сам неторопливо выплыл из тумана и деловито побежал вдоль мрачных корабельных громадин, поднимая небольшую волну. Вот он поравнялся с «Арзамасом», сбавил ход и, почти бесшумно скользя по инерции, пошёл вдоль его высокого борта. Двое матросов спустили за борт конец толстого ребристого шланга, и из него так же бесшумно потекла в воду тёмная мазутная струя. Пройдя вдоль всего борта «Арзамаса», буксир обогнул его и проделал ту же операцию с другой стороны, окружая танкер расползающимся нефтяным ожерельем.

Кроме того, по ходу дела матросы вытряхивали за борт буксира большие синтетические мешки с бытовыми отходами, которые мерно покачивались теперь на поверхности, создавая живописную картину вопиющего экологического беспредела.

Быстро выполнив свою «созидательную» работу, буксир отошёл подальше от танкера, прибавил ход и скрылся за корпусами других кораблей, на прощанье приветствуя округу басистым победным гудком. Знай, мол, наших!..

Гудок разбудил дремавшего вахтенного на носу «Арзамаса». Он глянул вниз и охнул. И заорал во всё горло:

— Эй ты, козёл! Ты что наделал? Эй, капитан, командир!

На танкере началась небольшая паника. Захлопали двери, застучали каблуки по трапам.

А в это время к трапу уже подлетали полицейские машины с мигалками. А со стороны моря, отрезая выход из порта, торопился сторожевой катер, оглушая округу заунывным воем сирены.

Дело было сделано.

В плотном автомобильном московском потоке от Белорусского вокзала к центру двигалась с черепашьей скоростью чёрная служебная «Волга» генерала Артамонова. Водитель Дима изнывал от безвыходности ситуации, вертел головой — где бы проскочить побыстрее, — но всё тщетно.

— Во попали! Опять пробка! По Москве теперь быстрее пешком ходить. Машин развелось, иномарок этих наглых. На кирпичи лезут, по встречной полосе гонят. Никакой управы!

Генерал оторвался от папки с бумагами.

— Положение на дорогах, Дима, в точности отражает положение общества в стране.

— Верно, товарищ генерал. Козлы они везде козлы. Вон эта семиклассница на «Мерседесе», ну куда лезет, куда? Жить надоело? И откуда у неё такая машина? Где заработала? В ночную смену?

Зазвонил мобильный телефон. Артамонов нажал кнопку:

— Слушаю.

— Дмитрий Николаевич, вам привет из туристического агентства!

— Спасибо. Как там наши гости?

— Всё в порядке. Гостей приняли тепло. Окружили заботой. Продлили их пребывание.

— Надолго?

— На неделю. Минимум.

— Замечательно. Большое спасибо.

— Правда, гостеприимство дорого обошлось.

— Ладно, сочтёмся славою, ведь мы свои же люди.

— Да… ещё просили передать привет какой-то Кате…

— Понял. Передам. Будь здоров!

Генерал повеселел, ткнул водителя в спину:

— Ты знаешь, кто это написал: сочтёмся славою?

— Не знаю, — признался Дима.

— Вот кто написал, — Артамонов показал рукой на гордый памятник Маяковскому, который медленно и торжественно проплывал за окном автомобиля. — Это он, временно забытый и заплёванный великан Владимир Маяковский. Генерал вдохновенно продекламировал:

— А теперь, выходит, построенный в боях капитализм? — усмехнулся Дима.

— Да ну тебя, молчи лучше! Не тереби душу и езжай не торопясь. И не гони! А я немного вздремну…

Генерал откинулся на подлокотник и прикрыл усталые веки.

По широкому проходу большого торгового комплекса, расположенного недалеко от портовых ворот, в сопровождении двух крепких мужчин бодро шагал Павел Синицын, зорко поглядывая по сторонам. Он обернулся к одному из спутников, который нёс на плече спортивную сумку внушительных размеров.

— Не тяжело?

— Да что ты, Иваныч! Это ж для меня воздушный шарик. Детская забава!

— Кстати, о детях. Я на минуту за сувенирами, а вы идите в сквер, ждите Федотыча, — и Синицын быстро нырнул в отдел детских игрушек.

В тенистом скверике, недалеко от магазина, на небольшой скамейке примостились спутники Синицына, разглядывая содержимое сумки. А вот и сам Павел Иваныч с покупками.

— Федотыча нет?

— Да придёт сейчас. Он мужик аккуратный.

— А что делать-то будем? — поинтересовался второй.

— Надо с одним мерзавцем разобраться.

— Только с одним? — разочарованно протянул один из спутников.

— Там рядом с ним ещё десяток мерзавцев может оказаться.

— Это другое дело, — удовлетворённо кивнул другой, потирая руки.

— Так, значит, ты Андрей?

— Так точно. Гвардии старшина второй статьи Андрей Волошин. Морская пехота.

— Морпех — это серьёзно. Где стояли?

— На Казачке. Под Севастополем.

— Знаю, знаю. Казачья бухта — прекрасная база! Бригада морской пехоты, танковый полк, взвод боевых дельфинов.

— Точно! — оживился Андрей. — А какие умники были! Всё лучше нас понимали! Вот жизнь была! А теперь всё разломали, разворовали… А дельфинов, говорят, за границу продали.

— Да нет, в водный цирк продали.

— Один хрен.

— А ты вроде Алексей?

— Да нет, Олег я, Олег Изотов.

— Понятно, Олег… Служил?

— А как же! Что я, недоделанный, что ли? Лейтенант ВДВ.

— Войска Дяди Васи, — улыбнулся Синицын. — Рязанское окончил?

— Нет, Тульское.

— Тоже серьёзная школа… А вот и наш вождь и учитель… Синицын поднялся навстречу подходящему Федотычу, из-за спины которого выглядывал знакомый нам Алексей. — Что так долго? Почему не один?

— Лёшку взял для отвода глаз. Парень он надёжный, а вид у него несерьёзный. Значит, и я по несерьёзному делу.

— Годится, — кивнул Синицын.

— Ну так вот, — Федотыч присел на скамейку. — Серый оказался тем самым, о ком ты говорил. Штурман ихний Матвей Серенко. Опытный моряк. Плавает давно. В этом городе у него бабёнка какая-то. Всё время к ней бегает. Вот и теперь: как танкер задержали — он сразу в увольнительную. Тем более капитан у него в дружках. Вместе пьют, а Серый платит. Всегда при деньгах.

— Интересно.

— А вчера прислал человека с запиской. Мол, заболел, отравился. До отхода выздоровеет. Справку принесёт.

— Так, ясно. — Синицын встал. — Ну что, мужики, идём лечить этого больного.

— А как же Лёшка? — забеспокоился Федотыч. — Его вроде брать не собирались?

— Во-первых, он нам нужен для отвода глаз, ты сам сказал. Во-вторых, он человек надёжный!

— Я надёжный!

— И боевой, — поддержал Федотыч. — В прошлый раз, когда мы в этом задрипанном «Релаксе» свои права человека защищали, он больше всех стекол перебил!