Любовь Овсянникова - Мой парусник

Вдали от берега,
На одиноком рейде,
На фоне неба — строен и красив —
Стоит корабль,
Морским ветрам не внемлет,
В покое гордом парус опустив.
Когда-то плавал он.
За горизонтом дальним
Немало видел и осилил дел.
Он заплатил морям
Довольно дани,
Их алчный нрав в борьбе преодолев.
В забытой пристани,
Где стаи сизых чаек
Полощут воздух,
Ветер штормовой
Под ним волну прибрежную качает.
Стоит, окутан сном, корабль мой.

И то сказать: всему есть свой предел,
Но к кораблю пришел он слишком рано.
Мой парусник покоя не хотел,
Еще бы бороздил он океаны.
Прости, команда…
Капитан лихой,
Все знающий, в походах верный спутник,
Прости меня — не бьются за кормой
С шипением неистовые будни.
А значит, нет и праздников побед,
Нет праздников признания и славы.
Покой, покой…
И пропадает след
На водной глади в отблеске кровавом.

Выйти в плаванье — вот пустяки,
Запах брызг все еще вожделенен!
Но померкли мои маяки,
Лишь мелькают голодные тени.

Невидны теперь курсом моим:
То ли светят они очень мало,
То ли я, в ослеплении одним,
Видеть свет всех других перестала.

Может, жизнь повернулась не так
И другим раздарила подарки?
Только самый могучий маяк
Светит мне недостаточно ярко.

А маршруты тогда лишь легки
В единении с картой и датой,
Когда светят в пути маяки
Те, что мы зажигали когда-то.

Ой, стоят, стоят на море близ земли
На приколе, не на воле
Корабли.
Так зачем соленым водам глубина?
Кораблям теперь она ведь
Не нужна.
Темнота в подлунном мире залегла,
Воют, плачут, пляшут, скачут
Лишь ветра.
И кричит слепой от страха малый птах,
Заметавшись, распластавшись
На ветрах.
Испарились от ненужности моря,
Заросла чертополохами земля,
Смрад и ад, гром и град!
Завертелось, как попало,
Право-лево, лево-право,
И во вьюгах калиюг
Замелькали север, юг.
На востоке дикий запад
Греет проклятые лапы.
Поскакали, понеслись
Низ и верх, верх и низ.
Во всю ширь — круговерть,
И унять не успеть:
Смерть,
смерть,
смерть…

Кабы волюшка была тем кораблям
Вновь помчаться по покинутым морям.
Кабы воля…
Да лучи б опять легли,
Чтоб не сбились с курса
Чудо-корабли.
Где ты, где
В пути светившая всегда,
Полыхавшая над теменью звезда?
Почему вы не горите, маяки?
Вы погасли или стали далеки?
Что случилось-приключилось
И на гнев сменилась милость?
Тяжко-тошно без тепла и без любви…
И стоят на рейде долго корабли.
Если б сняться они с якоря могли…

Капитан, ни о чем не жалей…
Но походов недавних роман —
тика тихо жила, как в гостях.
И во снах голубой океан
Распевал на скрипучих снастях
Бороздящих миры кораблей.
Капитан, где наш выцветший стяг?
А под килем бушует простран —
ство зеленой безоблачной жиз —
ни. И право, прекрасно и стран —
но делить двух миров рубежи
На отважных таких кораблях.

Капитан, может, мне поделом?
Океаны, миры, океа —
ны, такие подобные нра —
вом, в растреске, в разломе смея —
лись на временем рваных ветрах.
Не прощайтесь с моим кораблем!

Где-то скрип, где-то свист… Голоса
Будто высекли искру огня,
Растревожили в тучах дожди.
Я прошу: разбудите меня,
Путь неблизкий еще впереди!
Капитан, поднимай паруса…

Капитан, поднимай паруса,
Да стряхни запыленные румбы!
И корабль на волне заплясал,
Убирая швартовые с тумбы.

А вдалеке, в сиянье густо-розовом,
Слепя пространство ликом одноглазым,
Вставало солнце.
Многогорлым голосом
Его приветствовали все стихии разом.
Земля вздыхала.
Над степными реками,
Просеяв мглу туманов поределых,
Неслась заря.
И где-то кукарекали,
Глуша окрестности и дальние пределы,
Простые петухи в дозоре времени.
Поля в ответ на труд и скорби наши
Разжались в неге, подставляя семени
Распаханное лоно пашен.
Устали вихри в гонках и сражениях,
Утихомирились от высоты до впадин.
Лишь легкие порывы вожделения
Плели средь трав интриги новых свадеб.
Явился мир, как миг, — обидно короток,
Но паруса вздымались все смелей.
Закончился победой долгий обморок
Уставших от ненастья кораблей.
Какие бездны разверзались бурями
И разбивался сущий мир на брызги!
Спешил рассвет…
Притихли ли, минули ли
Безумства жизни?

Стихи мои!
Вы — гимны и молитвы,
Признания и исповеди, плач.
По воле рифм с благословенья ритма
Несетесь вскачь.

Гривастые шальные жеребята!
Вы мне — все о любви да о любви,
Не ведая осеннего заката,
Стихи мои.

Цок-цок, цок-цок — веселые копытца,
А впереди — и брустверы, и рвы,
Но вы резвитесь.
Только пыль клубится —
Несетесь вы!

Ах, несмотря на бури и ненастье,
Что мрак вокруг и не видать ни зги,
Вы для меня — раскатистое счастье,
Стихи мои.

Ах, цветочки, цветы на лугу,
Вздохи-охи над первыми травами…
Но я, правда, забыть не могу
И глаза, и улыбку лукавую.

Я лугам, может, мало нужна,
Да они меня все еще радуют,
И пришедшая в пору весна
Все тревожит цветами и травами.

И резвятся в словах падежи,
Рифмы катятся пенными волнами,
Вновь алмазные кубки души
Чем-то очень родным переполнены.

Желтый лютик, сиреневый сон
Да фиалка в полях не измятая…
Вновь весна, и звучит баритон,
Разлетаются строки крылатые.

Хочешь — смейся, но только не злись
И не вянь, как капризная примула,
Но любовь и прошедшая жизнь
Представляются горем, что минуло.

Эта грусть мне не в тягость. Она
Словно свет над летящими буднями.
Хорошо, что приходит весна
В эту память немую и трудную.

Конечно, да!
Смывает лист озябшая вода
Из зажелтённых лесом берегов,
Из горькой тьмы
Растут дымы
Печально полыхающих костров.
И даль светла без зелени листа.
Что впереди — тоска, сиротство, грусть?
Пусть!
Зато у той неведомой черты
Меня ждешь ты.
И я твержу в неясное туда:
Да!

Шатры лесов затаптывает в землю
Безжалостный и мрачный листопад.
Боюсь его, но все-таки приемлю:
Вновь мягко стелет, ветрами богат!
А он колышет сорванные листья
И мне ссыпает на балкон под дверь.
Была ли жизнь?
Иль то мне только снится
Печаль потерь?
Я протестую против всех забвений,
Умышленных или идущих к нам
Спонтанными потоками стремлений
Не поддаваться избранным богам,
Не растворяться в искушенной воле,
Не таять в искусительном уме.
Я понимаю — не уйти от боли,
Живя в огне.