Анатолий Бергер - Продрогшие созвездия

И древней завистью к полёту

(О, снов крылатых тайный зов)

Душа дрожит, забыв заботу

Лишь твердь весь век твердить с азов.

1981

Всё вытерплю — напасти и тоску,

Лишь рассказать бы белому листку,

Как изморозь одела ветки эти,

Как тишина лесная глубока —

Пока ещё живу на белом свете.

Пока томлюсь, мытарствую пока.

1985

Уже рассвета холод отступал,

А ночь ещё замедленно бледнела.

Я просыпался, снова засыпал

И снова просыпался то и дело.

И вдруг в полумгновенье полусна

Я лес увидел. В небе звёзды стыли.

Мы шли с отцом. Темнела тишина.

Уж десять лет прошло, как он в могиле.

И счастливы, что встретиться пришлось,

Мы крепко обнялись.

Мне показалось,

Как будто вспять пошла земная ось,

И смерти нет, а есть любовь и жалость.

Но всё темнее становился лес,

Всё сумрачней смотрел и безысходней,

И вдруг отца не стало. Он исчез…

Вернулся снова в темень преисподней.

А мне осталась памяти тоска

И горькая надежда, что придётся

Нам встретиться, когда меня доска

Укроет, надо мной земля сомкнётся.

1989

Душа сама себе пророчица,

И страшно голос ей найти —

Поёт такое, что не хочется

И слышать. Господи, прости

И упаси.

Зима готовится,

Похрустывают луж края,

Пустынней всё, темней становится,

И всё тревожней дрожь ручья.

Ворона с дерева срывается

И машет крыльями спеша,

В себя всё глубже зарывается,

Клубится небо.

А душа…

Что делать ей? Сосредоточиться

На чём? Себя не обмануть…

Она сама себе пророчица.

Призванье в том её и суть.

1982

Подкрепи мои силы вином.

Освежи, услади виноградом.

За широким и тёмным окном

Зимний день шелестит снегопадом.

Но забыто вино и окно,

И времён вековые приметы

В тайный миг, когда двое — одно,

Только это и есть, только это.

И о чём бы ни пели века,

И куда б ни влекли крутоверти,

Никогда не умолкнет строка

О любви, не боящейся смерти.

1983

Уже зимы подходит середина,

Деревья все успели облететь.

Ручей застыл — заснеженная льдина.

Лишь медленных следов вороньих сеть.

Но кое-где вода бежит, трепещет,

Туда-сюда гоняет облака,

Как будто бы бросает чёт и нечет

Таинственная тёмная рука.

Так и в судьбе, где страх жесток и тёмен,

Но вновь надежда светит и дрожит,

Как между льдистых, сумрачных разломин

Вода ещё живая ворожит,

Бурлит, шуршит, играет с небом в прятки,

По камням дна проносит синеву —

Всё вечно в ней — загадки и разгадки,

Надеюсь на неё, пока живу.

1982

Налетает на берег косая волна

И обрушивается бурливо,

В этот миг и хотела б настать тишина,

Но слышнее дыханье залива.

Убегающий вдаль голубой полукруг

И небесного тяжесть навеса,

И высокие сосны столпились вокруг —

Удивлённые жители леса.

1981

Туман, туман…

Ручей не колобродит,

А издали напоминает пруд,

Дождь редкий по воде кругами ходит,

Мелькает желтизна и там, и тут.

Как выбраться из этого тумана,

Из этой медленной глубокой мглы,

Из этого дождя, что неустанно

Шурша, как бы проник во все углы?

Бреду. Куда-то выведет тропинка,

Краснеет мухомор, как семафор.

Вся в крупных каплях прилегла травинка

На глинистый темнеющий бугор.

Кусты торчат. И зябко им и сыро.

Столб отсыревший виден в стороне,

И утки ломкой линией пунктира

Мелькнули и исчезли в вышине.

1983

Сорока на хвосте

Приносит утром вести

О медленном дожде,

Что топчется на месте.

Полночи в темноте

Он бормотал про что-то —

Сорока на хвосте

Несёт — её забота.

Вовсю шумит ручей,

Все листья отсырели,

И неизвестно, чей

Выводит голос трели —

Синица или чиж,

Или другая птица…

Вдруг наступает тишь,

И длится, длится, длится.

Как будто ни дождя,

Ни ветра не бывало,

Но вновь, чуть погодя,

Всё снова, всё сначала…

1983

Какие звуки издаёт

Залив? Быть может, он поёт?

Медлительной игрой шипящих

С шуршаньем шевеля песок…

Такой фонетики образчик

Какой лингвист понять бы смог?

Назад откатываясь снова,

Разбрасывая пены дрожь,

Вдруг из одних согласных слово

Рождая, голубое сплошь?

Иль вдалеке сперва неслышно

Волна волне вослед спеша,

Вся в ореоле пены пышной

Созвучьем гласных хороша.

Но как постигнуть это пенье,

Чья музыка душе близка?

Понять волны произношенье,

Спряженье пены и песка…

1986

В ноябрьском березняке

Всё в запустенье и тоске,

Повсюду листьев чернобурых

Шуршащие половики,

Но тишина в деревьях хмурых,

О, как же ветви их легки!

Черны канавки, корневища

Повылезли из-под земли,

Летит ворон крикливых тыща

И пропадает враз вдали.

Вглядишься — на поля уселись,

Как будто с неба пала тьма,

А дальше через поле, через

Дорогу — трубы и дома.

Куда уйдёшь? Да и природе,

Сказать по правде, дела нет

До радостей твоих и бед.

Она не знает о свободе

И о неволе.

Ей сам друг,

Всю вечность быть, а на рассвете

Проснуться завтра — всё вокруг

Белым-бело на белом свете.

Утки плавают в полынье,

Ярко селезня оперенье,

Первый снег летит в тишине,

В белом тропы, мостки, строенья.

И к берёзке голой припав,

Вверх ползёт полоска пушисто,

А внизу среди смятых трав

Шелестенье, обрывки свиста.

Так почудилось мне вчера,

Или даже не мне, пожалуй,

А строке, что зима с утра

Налетит неслышно и шало.

Ясновидение стиха

Обмануть не может поэта,

И опавших листьев труха

Белизной повсюду одета.

1983

Сырая осень на дворе,

И утки, оттопырив лапки,

Плывут в ручье, а дождь тире

И точки ставит на воде,

Не думая, зачем и где.

Кустов разбросаны охапки,

Ерошит ветер их с утра,

Дорога вязкая пестра.

Сырая осень, туч ряды,

И ни начала, ни конца ей,

И оторвавшись от воды,

Прочь улетают утки стаей,

Их шеи вытянуты в нить

Сквозь дождь, уставший моросить.

1981

Унылая томительная сырость,

Такой не помню осени давно,

А в лужи поглядишь — но где же дно?