Рафаил Синцов - Созвучие

Пенной брагой Урал раскиселит
Берега, начиная разлив,
И затопит десятки селений,
Самодельные дамбы размыв.
Быстры речки бурливые воды,
Ветра сильного буйный полет, –
Так весной начинает природа
Свой неистовый круговорот

Окунулся в простор бирюзовый,
В акварельный весенний размыв.
Не дает даже вымолвить слово
Гомон птиц над макушками ив.
Я стою и гляжу удивленно,
Как меняется красочный вид.
Мое сердце от радости словно
Камертоном весенним стучит.

Не прожгло и не пронзило,
А негромкою строкой
Просто душу поразило
И нарушило покой.

Мы, устав от ритма века,
Дележа и грабежа,
Забываем Человека,
Словно папку в стеллажах.

А мы все легко ранимы,
Всем нам хочется тепла:
Поцелуя ли любимой,
Всплеска легкого весла,

И немножечко заботы,
И хрустальной тишины,
И улыбчивой погоды
как предвестницы весны.

В ежедневных колебаньях
Мыслей и бегущих дел
Ожидаем мы вниманья,
А встречаем беспредел!..

В бепредельном шуме вьюги
Сердца стук не услыхать.
Но ни голову, ни руки
Не посмею опускать!

Дождик мне по барабану –
Барабанит по стеклу.
Люди жмутся, как бараны,
Под навесом, на углу.
В барабанных перепонках
Монотонно дождь звенит.
Не покину теплых комнат,
Пусть мой зонт в углу стоит.
К вечеру отбарабанит,
Я надеюсь, нудный дождь.
Облака закроют краны –
Нас водою не зальешь.

Март угасал, ручьистые хоралы
В обряд весенний вылились ему.
Он погибал – отживший век корабль,
Дырявым носом черпая волну.

Осколки солнца, ветерок, и слышен
В купели синей клекот журавлей.
Срывают полинялые афиши,
Как старые листы календарей.

Уже лучи малиновою вязью
Загладили морщинистость ствола.
В свои права вступает юный праздник:
Рожденья почек, солнца и тепла.

И сдался март. Весной не в силах править –
Ее он только начинает – март…
Апрель, зеленоглазый русский парень,
Взрывая почки, занимает парк!

Надо мною – звездное пространство.
Пожирает космос кислород.
И земля в своем непостоянстве
Бури аномальные несёт.
Человек пока еще не в силах
Одолеть вселенский ералаш.
Это на картинах лишь красиво
Грозовой рисуется пейзаж.
В полночь мне сегодня неуютно,
Млечный тускло светит в вышине.
Одинокий, грустный, бесприютный,
Я молюсь украдкой при луне.
Промелькнули прошлого картины.
Оказался снова не у дел.
Все не так сложилось благочинно,
Потому и пропасти в судьбе.
Дарит жизнь нам радости немного, –
Оттого и сердце не горит…
«Ночь тиха, пустыня внемлет Богу»,
Лишь звезда со мною говорит.

Я до сих пор еще влюбляюсь,
Хотя… уже за много мне…
В траве раскидисто валяюсь,
Закуску ставлю на пеньке.
И вот к нехитрому застолью,
Где – сала шмат и два яйца,
Я приглашу соседку Полю,
Муж у которой пьяница.
Себе наполню горькой чарку,
Ей сока светлого налью.
У ног соседскую овчарку
С доверчивостью прикормлю.
И потечет у нас беседа
О прошлом, о житье-бытье,
Что от любви одни лишь беды
Отыгрываются на бабье…
«Потом ее супруг, напившись»
В который раз скандалить будет…
Огонь любви сломав на спички,
Лишь искры ссор от пьяных буден.

Я четко помню тот, 91-й…
Когда еще на перепутье все.
Лишь крепкие выдерживали нервы,
Чтоб не скользить по взлетной полосе,
Не распластаться на бетоне птицей,
Не рухнуть на сухие ковыли,
А к возрожденью своему стремиться, –
Такое только сильные могли.
С единой верой в мир и справедливость,
И явную себе наметив цель, –
В их жизни все само определилось,
Как свет звезды, как солнце на крыльце…
И выбрав флаг под цвет степного неба,
И в герб впаяв вершины гор крутых,
И помня об уроках жестких НЭПа,
С заботой о согражданах своих
Республика училась жить по-новому.
Республика учила нас по-новому,
Что каждый в жизни
должен быть подкованным.
Разрушенным Союзом не поломанный,
А выбранной дорогой созидания
Свободно сам судьбу определял.
Здесь важно, чтоб народное сознание
Не захлестнул невзгод девятый вал.
И принимались новые законы.
И новые слова шли в обиход,
И Пугачеву обошла Мадонна,
И бутерброды заменил хот-дог.
Ушло союзное, и мало казахстанского.
Степной простор спешили приручить
И турки с немцами, и спонсоры канадские,
И русские потомки с Брайтон-Бич.
91-й год. Он самым трудным
Стал годом становления для всех.
И каждый ждал, словно от Бога, чуда,
Чтоб не застыть на взлетной полосе.
Ждал чуда от правительства, Сената,
И, находясь в каком-то полусне,
Стремился на Багамы и к Синаю,
Забыв порой о собственной стране.
А первый Президент, на то и Первый,
Чтоб первым выбрать верный азимУт
И по нему направить перемены,
Которых люди непременно ждут.
Писать о прошлом – это ностальгия,
Но забывать историю нельзя.
Без памяти мы, словно бы нагие, –
Нас голыми руками можно взять.
И, помня об уроках и событиях,
Потерях в судьбах каждого из нас,
Взял первый как стратегию развития
Экономическое укрепленье масс
И политическое самосовершенство,
Согласие и единенье наций…
Духовное начало как главенство
Свободы безо всяких профанаций.
Свобода есть определенье нации,
Но гласность – пустота, если во лжи,
Так блоковские ходоки-двенадцать
Без ветра перемен не могут жить.
И нужно было правильное слово,
И будущее должен знать народ.
И Первый ставит всем в первооснову
Цель на 2030 год.
Не сразу нам дается возрождение.
Ломать устои – бурю вызывать…
И чтоб не становиться на колени,
А мудрые решенья принимать
И быть всегда полезным для народа,
И первым стать в истории на годы.
Наш Первый все прекрасно понимает
И мудрые решенья принимает:
Слова вторичны, главное – дела;
У власти быть – вам не рубить дрова…
Здесь ни к чему пустая похвала –
Не к этому эпоха призвала!

Проходят дни и месяцы, и годы,
Я, как мальчишка, вечно молодой.
Мне милости не надо от природы:
Меня с любимой не разлей водой.
Раскинув руки, на траве валяться
И целоваться, спрятавшись в стогу,
И в верности, и в честности поклясться.
Ты веришь, что я лучше быть могу?
Я ничего тебе не обещаю:
Ни с неба звезд, ни толстых кошельков.
Живу тобой, ты – мной, я это знаю,
Поскольку есть взаимная любовь.
Покуда вера в жизни не иссякнет,
Любовь нам наполняет паруса.
И в тереме, и в хижине, и в сакле
Всегда рождаться будут чудеса.