Юрий Кукин - Песни

Ты же знаешь, я сам неспокойный
И во мне очень мало тепла.
Хоть в душе я наверно разбойник,
Моя совесть в чем мать родила.

Но её ты ни нежно, ни строго
Не коснулся холодной рукой.
Ты же знаешь, что я недотрога,
Только ты знаешь, вот ты какой.

Где ж ты, мой добрый волшебник?
Я до сих пор не летаю.
И невидимкой не стать мне,
И неразменных нет денег.

Лампу ты дал Алладину,
Хитрость — Ходже Насреддину.
Пусть не шагреневой кожи,
Но дай мне что-нибудь тоже.

Радости дай дай и печали,
Чтобы встречал и встречали,
Чтобы меня понимали
И чтобы всех понимал я.

Чем опечалена туча?
Радость какая у листьев?
Горд чем цветок? Что все значит?
И отчего люди плачут?

Где ж ты, мой добрый волшебник?
Я до сих пор не летаю.
Видишь — стою на коленях,
Хоть сам придумал тебя я.

Где же мы виделись? Вспомнить так хочется!
Нет у вас имени, нет у вас отчества,
Губы, глаза есть и мягкие волосы…
Только не помню я вашего голоса.

Иль то во сне было, или вас не было:
Как в сказке-небыли — были и не были…
Нет, мне не вспомнить вас. Нет не получится.
Что же меня заставляет так мучиться?

Горы и небо закатом расцвечены,
В комнате — я и красивая женщина.
Помню, что вы на меня не обиделись…
Где же мы виделись? Где же мы виделись?

Я безнадежно счастлив, как влюбленный евнух.
Страна Шехерезады хороша.
Но я всего лишь твой слуга смиренный,
О мой светлейший Солнце-падишах!

Багдадским вором городскую стену
Я ночью перелез и убежал.
Но я всего лишь твой слуга смиренный,
О мой светлейший Солнце-падишах.

А горы-стражники стоят, грозны и немы,
Сурово сдвинув брови-облака.
Я заберусь на каменные шлемы,
Чтоб взять луну, как апельсин с лотка.

Тоска-палач топор напрасно точит.
Ах, визирь-ночь, мне не страшна тюрьма.
Я убегу, друзья помогут. В общем,
Я не умру и не сойду с ума.

Сомнений и забот разрушу стены,
С друзьями сяду, грусть с вином смешав,
Мы выпьем за любовь и за измены,
Но я всего лишь твой слуга смиренный,
И за тебя, о Солнце-падишах!

Вот вы поверили в меня, а жаль мне.
Я драгоценности менял на камни,
Я забирался в небеса,
Я верил только в чудеса,
А вы поверили в меня, а жаль мне.

Вот вы не верили в меня, а жаль мне.
Вся жизнь моя у вас перед глазами.
А жизнь — лишь сигареты след
На полированом столе,
Исчезнет мир — и стол в золе, а жаль мне.

Вот вы поверили в меня, а жаль мне.
Я море часто путал с небесами,
Искал я звезды в глубине,
Хотя не там бы надо мне, —
А вы поверили в меня, а жаль мне.

Вот якорь поднят, птиц звенящий караван
В который раз меня зовет и манит,
И ухожу я в беспредельный океан,
Растаяв тенью в утреннем тумане.

Здесь моя память — мой единственный матрос,
Здесь волны скроют горести земные,
И не подам я ни сигнала «SOS»,
Координаты или позывные.

И пусть меня никто не провожал,
Но кто-то ждет, да и сейчас, быть может,
Там кто-то пальцы тонкие прижал
К вискам, чтоб боль унять и память не тревожить.

Вот якорь поднят, птиц звенящий караван
В который раз меня зовет и манит,
И ухожу я в беспредельный океан,
Растаяв тенью в утреннем тумане…

Сегодня прилетел, едва нашел тебя.
Ну здравствуй, извини что не писал.
Курю, смотри, все пальцы желтые.
Что видел? Горы, реки и леса.

Пред глазами всё вершины снежные,
Крик чаек и медвежьи следы.
А знаешь, я пишу стихи по-прежнему —
А сколько утекло уже воды.

Там лес как в сказке про цветочек аленький —
Стволы кривые, чудищами пни,
И соболь словно мишка нашей маленькой —
Глаза как бусинки и удивленье в них.

А знаешь, я мосты такие выстроил,
Дороги протянул через тайгу.
Нет-нет, конечно это только мысленно,
Я лишь ищу, я строить не могу.

Пойдём послушаем дыханье города,
Будить его не станем, пусть он спит.
Как лето было? Очень холодно.
Устала, ты ведь не привыкла, потерпи.

Посмотрим, как суда такие прочные
Стоят у берега и караулят ночь.
А город наш молчит сосредоточенно,
Как наша дочь, рисующая дождь.

Мы так с тобой бродили мало смолоду,
Смотри, уж приближается заря.
Замерзла, ты ведь не привыкла к холоду
И поздно, откровенно говоря.

Погода переменная по-старому,
Нева течет по-прежнему в залив.
А слезы ни к чему, я знаю, ждать устала ты —
Возьми платок, ну перестань, пошли…

Я конечно стану старым и наверно оттого
Кроме старенькой гитары мне не нужно ничего.

Чтобы быстро сделать песню приспособив под стихи
Мне нужны дурные вести или старые грехи.

Или просто день погожий, или дождик, или снег,
Или чтобы мне хороший повстречался человек.

Чтоб вагон гремел на стыках, чтоб болтало самолёт
И чтоб кто-то очень тихо что-то шепотом изрек.

И, конечно, всем известно, чтобы ты меня ждала,
А иначе б эта песня появится не смогла.

Где-то огнями поздними город глядит в ночи,
Где-то красивой осенью в душу печаль стучит,
Где-то друзья вполголоса песни мои поют,
И у костра, как водится, спирт под консервы пьют.

Кто-то ночами смутными лечит себя стихом,
Кто-то летит над утренним сонным материком,
Кто-то неразделённою делится с потолком,
Кто-то звезду зеленую прячет под каблуком.

Где вы, мои счастливые молодости года,
Где вы, мои красивые песенные поезда,
Где твой чудак рассеяный, спросят мою жену,
Ты же Мурманск, на севере, я у тебя в плену.

Я бездомным марктвеновским Геком
Убегу, уплыву на плоту,
Понесусь по таинственным рекам
И, как птица, замру на лету.

Буду пальцами листьев касаться,
Буду гладить бока валунов,
И мне пляску исполнит, Сен-Санса,
Ветер гор под холодной луной.

Снегом дрогнувшим грянет лавина,
И туман поплывет над рекой,
Вечный плут весельчак Чипполино
С книжной полки махнет мне рукой.