Нина Шевцова - Колдовское утро (сборник стихотворений)

Он остается. Сколько трудных дней
Сближали их смертельные нагрузки!
А разлучиться надо здесь, на «пуске».
Дублер, придумай штуку посмешней!
Спасибо, брат. Вот это, друг, по-русски.

…Дублер! Твой пульс уляжется не скоро.
И знает тот, который на борту,
Что, если не осилит высоту,
Страшней не будет на земле укора,
Чем строгое сочувствие дублера.

Завывал фургон «Межавтотранса»,
Стекла вдрызг заляпав мошкарой:
Полкуплета хриплого романса
Да плечевки кашель за спиной…

Сухо мел восточный ветер, в трубы
Выдувая легкие земли.
Смех кривил обугленные губы
Бравших спирт и длинные рубли.

Ветер страсти, воли и просторов!
Те, кто различают голос твой,
Не выносят долгих разговоров,
А, вдохнув, зовут тебя судьбой.

Снег над городом…
Так в осоку
Пух роняет подбитый гусь.
Ты, конечно, приедешь к сроку,
Если ладно все. Я боюсь
Долгих, ломаных, тупиковых
Улиц, твой стерегущих путь
Безлюдьем закрытых столовых,
Сквозняков, разрывающих грудь
Под узором тонкого свитера.
Я боюсь пожелать тебе
Чужой ладони, чтоб вытерла
Тот соленый снег на губе…

Тюльпан не знает, что рожден в пустыне,
Когда ласкает вешняя вода.
Он солнцу отдается без стыда
Но, обжигаясь, дотлевает в глине.

А корень жив: он не забыл урока.
И дикий сок, дремавший много лет,
Плеснет соцветье новое на свет,
Лишь теплый луч потянется с востока.

Степные миражи… Далекие туманы…
Опять мне снились кзыл-ординские
тюльпаны…

Гортанный разговор и тюбетеек лоск,
Над пловом сход семей: шербет… халва…
обманы.

И мутной Сыр-Дарьи в поля побег чумной,
Где в сочных травах вязнут верблюжьи
караваны,

В кустах толчется гнус. И под слепой
луной
Ночами соловьи разнузданны и пьяны.

Еще паленой охрой не вздулся горизонт,
И горькая полынь не засорила краны,

И в болевые точки солнце не впилось…
Мужские влажные глаза нежны
и странны…

О плафоны бьется мошкара.
Ну, гаси. Давай доспорим завтра.
Вот увидишь, мы поймем с утра,
Кто сильней и чья больнее правда.

Может, губы не дождутся дня
Или руки разберутся сами,
Или строго глянет на меня
Сын твоими серыми глазами…

Угрюмы, вооружены,
Они толпятся в коридоре
И все царапины войны
Отстаивают в громком споре.

И, околдован, оглушен,
Мой сын, меня уже не слыша,
За ними, сдернув капюшон,
И каждая в подъезде ниша

Его свинцом взахлеб сечет —
Ни тыла нет, ни обороны,
Ведь не берут меня в расчет
Двора жестокие законы.

Все в порядке. Улыбнись беззвучно,
Чтоб не замолчать на полуфразе.
Жизнь моя теперь благополучна,
Как у белых роз в хрустальной вазе.