Лена Де Винне - Разноцветное

Непроза – ещё не стихи.
Поэзия – это к кумирам.

С графитовым стержнем в руке
Крадусь я за мыслью игривой,
Зашедшей опять невпопад
В мой мозг, заблудившийся в жизни.

Её на ходу запишу
В слова – обрамление мысли.

Лирика в непрозе – вовсе не поэзия.
Ритмика в рассказе – часто не стихи.
Сочетание трёхцветности – ещё не триколор.
А слова не в рифму – от прозы далеки…

Опять сходила в Прадо
И к удивленью своему на этот раз
Влюбилась в Гойю.

Итальянцы, что трёхмерности
Не знали вплоть до Ренессанса,
И Боско (так испанцы окрестили Босха)
конечно же остались просто в радость.

Дыханье же моё свело от света,
струящегося сквозь портеты знати
Испанской восемнадцатого века.

Мечтала в детсве я, Фейхтвангера читая,
Побыть той самой герцогиней Каэтаной Альбой.
С одеждами иль без, позируя с натуры.

Пред нею, спрятанной под именем простолюдинки Махи,
Стоит толпа. И тоже, как и я, поглощена сияньем.

Я ж думаю про Каэтану.
Каково на самом деле было
Ей в жизни той?

И Фра Анжелико, и весть твоя благая
Спокойным розовым, который после Рубенс
В тонах восхода Солнца подарил.

На тёмно-голубом родился Млечный Путь,
Смеялся Геркулес, и при грудном кормленьи
Мамой-нимфой рассыпал молоко
По небу. С этих пор сияют звёзды нам
Не просто искрами во тьме, а по дорожке.

Малютки старческого вида
С недетскими одеждами и грустными глазами.
Веласкеса черты. И многия мужчины
В черныя одежды.

Вечеря и распятья. И кошмары грешников.

Я богохульственно не верю в ад.
И в рай по книгам тоже я не верю.

Лишь верю в жизнь, что будет бесконечно повторяться,
Дарить возможности и радость бытия.
На улицу взгляните: в окнах Солнце!

Благословлённая Христом тринадцатого века из Героны,
С чертами примитивными, двуперстием простым
И симпатичными зверушками в ногах,
(На век позднее там уж рыбки – не зверушки)
Гляжу на Мемлинга и раннего ван Эйка.

И понимаю, наконец, в чём радость
Неоткрытой перспективы:
На их полотнах боль распятья и мучений
Не выглядит реальной.
Цвета такие, будто сказка скоро
Закончится счастливейшим концом.

Проснётся, улыбнувшись прошлому кошмару,
С минуты на минуту Добрейший Человек,
Что ничего плохого никому не сделал —
даже Понтию Пилату.
Кстати, в честь кого название «пилатес»?

Адам и Ева с яблоком от змия
В саду от Дюрера – почти что без деревьев.

Узнала – радость – как знакомые
На встрече непредвиденной. Однако
Змеюка всё ж струится аккуратно
Справа сверху.

Не знают многие, что Босх писал с натуры
В голландском городе с названием Ден Бос.
Там был приют умалишённых и калек,
Куда свозили всех несчастных из округи
И даже из далёких деревень.

Они же не всегда в приюте приживались
И часто расползались по деревне.
Вот их-то Босх с натуры рисовал.
Триптих его «Сады…» в подвале Прадо
Про древнюю Голландию напомнил.

У Рафаэля кардинал весь в красном.
Цвет сочный, несъедаемый веками.

И на других полотнах этих же веков
Одеты многие кто красно, кто бесцветно.

Неужто мантию создали потому,
Что был пигмент природный красный
самый стойкий?
Хоть всем известно, что ужасно дорогой.

Портреты знати вызывают сожаленье:
Жабо под шею. Лето и жара.
Одежды тёмные, тяжелые, тугие.
Не удивительно, что без улыбок все
И хмурятся сурово.
Духи, наверное, тогда изобрели.