Владимир Кевхишвили - Дочери Неба

По заведённому кругу.

Стал приходить ко дворцу Мардохей,

И тихо сидеть у царских дверей.

Так годы прошли…Царедворец Аман

Назначен был первым министром,

И там, где ходил он, по сторонам

Весь люд ему кланялся быстро.

Лишь Мардохей возле царских ворот

Не кланялся так, как прочий народ.

Аману казалось ничтожным губить

За это лишь Мардохея,

Задумал из мести он истребить

Всех в Персии иудеев.

К царю он направился, и в тот же час

Скреплён был печатью царский указ:

«В двенадцатый месяц, в тринадцатый день,

По всей Персидской державе

Разграбить, убить иудейских людей,

В живых никого не оставить!»

Не против был царь очистить страну,

А заодно и пополнить казну.

Послал Мардохей к Есфири гонцов,

Чтоб та за народ заступилась,

И сделалось мрачным царицы лицо,

И долго царица молилась.

Тогда и открылось ей, что не зря

Бог сделал её супругой царя.

Не видела мужа она тридцать дней,

А по дворцовым законам

Запрет был входить для всяких людей

Без приглашения к трону.

Того, кто запрет этот мог преступить,

Должны по закону были казнить.

Оделась по-царски Есфирь и пошла

К царю, готовая к смерти,

Но милость в глазах супруга нашла,

Её царь ласково встретил.

Увидев Есфирь меж слуг и рабов,

Отдать был он ей полцарства готов.

Царя пригласила царица на пир,

Туда же Амана позвала,

И царь на пиру пожелал, чтоб Есфирь

Ему свою просьбу сказала.

Взмолилась Есфирь: «Не дай умереть

Мне и народу, что отдан на смерть!»

«Но кем твой народ на смерть осуждён?» —

Спросил царь строго супругу.

И понял Аман, что он побеждён,

И бросился с перепугу

Царицу Есфирь о пощаде молить,

Но царь повелел Амана казнить.

А Мардохей был назначен тотчас

На прежде Аманову должность.

Повержен был враг, но царский указ

Уже изменить невозможно.

Но Мардохей ведь недаром умён,

Другой был указ печатью скреплён:

«В двенадцатый месяц, в тринадцатый день

По всей Персидской державе

За меч пусть возьмётся всяк иудей

И всех врагов обезглавит!»

Возвеселился спасённый народ,

И горько рыдал их недругов род.

А день роковой когда наступил,

Пошел народ иудейский

И всех врагов своих истребил,

И сделал праздник житейский

О том, как беда иудеев ждала,

И как их Есфирь от смерти спасла.

И звёзды с неба упадут,

Как ангелы о том протрубят.

Но женщины сей мир спасут,

А, может… навсегда погубят.

Были где апостолы все Божьи,

Когда люд плевал в распятого Христа?

А она стояла у подножья

Того самого ужасного Kреста.

Были где ученики Христовы,

Когда тело Его, снявши кое-как,

Полагали в чистые покровы?

А она не отходила ни на шаг.

И у Гроба, где лежал Учитель,

Столько слёз пролила из очей,

Потому воскреснувший Спаситель

Самым первым появился ей.

Как гуляет по небу красно солнышко,

Как плывёт по реченьке лебедь белая,

Так ступает по земле дева юная…

Это было за морями, за синими,

За морями, за горами высокими,

Во времена лихие языческие.

В голубом краю, в туманной Британии

Жил Маур-король, был он не казной богат,

Не дружиной силён был, не воеводами,

А была при нём словно ясно солнце дочь,

Словно ясно солнце дочь златокудрая,

От рождения Урсулой наречённая.

И была Урсула девица добрая,

Истуканам языческим не кланялась,

А имела веру христианскую.

Шла молва о ней за моря далёкие,

О красе её да о благонравии,

И сваты к ней спешили чужеземные.

Да Урсула-то всем им отказывала,

И даров не принимала диковинных,

Потому что обет дала быть девою.

Жил ещё один король во Британии,

Посреди других самый могущественный,

И народов тьма ему поклонялася.

Вот и он к Мауру послов засылает,

Сундуки они несут полны золота,

Да речи такие приговаривают:

«Ты отдай Маур-король свою девицу

За Этерия, сына царя нашего,

Не отдашь по-доброму, тогда быть войне».

Очень царь Маур тогда опечалился,

Призывает к себе Урсулу-девицу,

Речи тех послов ей пересказывает.

Говорит она в ответ слово мудрое:

«Ах ты дорогой отец, царь мой батюшка,

Ты скажи Этерию-королевичу,

Буду я женой ему, но с условием —

Пусть же примет веру он христианскую,

Пусть же во Христа-Спасителя крестится.

Мне же разреши ещё, царь мой батюшка,

Походить три годика во девичестве,

Дабы во постах и молитвах утешиться.

Снаряди корабли мне для плавания,

Дай мне в спутницы десять благородных дев,

И служанок к ним в свиту дай по тысяче».

Передал Маур те слова Этерию,

Королевич словам тем обрадовался,

И пошёл тотчас и принял крещение.

Вызвались тогда десять благородных дев

И к Урсуле пришли да поклонилися,

Говорят ей, возьми нас во плавание.

Снаряжён был флот, кораблей одиннадцать,

И на каждом девица благородная,

Да служанок при них в свите по тысяче.

И отплыл тот флот от земли Британии,

И плавали они два года по морю,

А на третий год беда приключилася:

Грянул сильный шторм, буря небывалая,

Отнесло весь флот ко городу Дордрехту,

Ко городу Дордрехту, что в Голландии.

Там по Рейну-реке Урсула с девами

В кораблях доплыли до Базеля,

А потом пешком до Рима спустилися.

И встречал их там Папа Римский Кириак

Со своими верными епископами,

Был по счёту он Папа Девятнадцатый.

Покрестились девицы в Риме-городе,

И молились там Богу и постилися,

Пока время не пришло возвращаться им.

А как время подошло возвращаться им,

То пошли они пешком снова к Базелю,

А потом по Рейну на судах двинулись.

А навстречу им плыл Этерий-юноша,

Не дождался он Урсулы в Британии,

На корабль сел и в дорогу отправился.

Как доплыли благородные девицы

В кораблях до града Кёльна германского,

Так вышли там прогуляться по берегу.

А как вышли прогуляться по берегу,

Как отошли подальше от судов своих,

Окружило их вдруг войско вражеское.

То был гуннов хан с полчищем невиданным,

Возвращался он из набега галльского,

По пути захватил Кёльн дерзким приступом.

А когда увидели злые варвары

Благородных дев шествие великое,

Словно волки хищные на них бросились.

И мечами калёными и стрелами

Погубили всех как овечек покорных,

А Урсулу привели к хану ихнему.

И сказал Урсуле хан, гуннов государь:

«Будь же ты женой моей луна-девица,

От меня прими подарочек свадебный».

Бросил хан к ногам её чью-то голову,