Елена Безрукова - Книга ветра

Пауза в строчке, клапан митральный, тихо,
Смерть в затяжном вагоне – табличка «выход».
И никому не скажешь, как страшно это —
Не позвонить с глупым вопросом: «Где ты?»

Хватая сердцем жизнь, как небо ртом,
Когда дыханье – сплошь из передышек,
Друзья мои, мы плачем об одном,
Когда о разном говорим и пишем.

Мы таинством словесным поросли.
Но, тайн боясь, проходят люди мимо.
Мы – нервы умирающей земли,
И наши клетки невосстановимы.

Ты книжных полок тронь иконостас,
И знанье чьих-то строк придёт, как святость.
Кому ж ещё, кому, помимо нас,
Кому, помимо нас, ещё осталось

Читать дрожа, припав душой к строке,
Где каждый звук навзрыд перецелован,
Читать на нерасхожем языке
Поклонного молчанья перед словом,

Которое – пока ещё любовь,
Которое – пока ещё оттуда
И может быть в обличии любом
Проводником к начальному чему-то… —

Не называйте! Главному черёд
Быть названным – в свои наступит сроки.
И будет то, что зналось наперёд
И больно прорывалось через строки…

Жар прорывая коленями и локтями,
Вздрогну, проснусь: градусника шкала
Луч одинокий вверх к поднебесью тянет…
Бабочка паутину крылом прожгла.

Я не хочу за лучом. В этих мокрых тучах
Нам, сухопутным, вовсе пощады нет.
Что я в миру убийственных звёзд падучих?
А на ладони камушек держит свет.

А на ладони – той паутины нитки,
След от ожога с кожи уходит вглубь.
Глупо хранить лица, стихи, открытки
С первого класса – до смерти когда-нибудь…

Призрак ангела бродит по всем этажам,
Подбирая ключи и отмычки
К табакеркам уснувшим простых горожан,
Тех, что спят по ночам по привычке.

На площадке, где воздух промёрз, как цемент,
Об извёстку – окурок, и – снова:
Где же тот, отщепенец, дурак, пациент,
За каким притаился засовом?

Ангел выйдет во двор, от бессилья дрожа,
Вспоминая тоскою рассветной
То, как тёплую душу в ладонях держал,
И Господь улыбался приветно,

Как из тела на воздух святой выносил,
Тяжела – да не ищут полегче.
Как хватило у этого малого сил
Утащить её в мир человечий?

И шатайся теперь, темнотой шебурша,
Будто ветер слепой в мелколесье.
Как он мог? Человечья ли ноша – душа?
Равновесье украл, равновесье…

Кто эту ноту впрыснул в этот воздух?
Кто в кровь мою речную – этот звук,
Чьё тельце бьётся в берегах венозных,
Как будто просит материнских рук?

Нет, музыка, тебя не существует!
Пропарывая небо плавником,
Твой звук посмертно черноту целует
И на тот свет уходит прямиком,

Сверкая пустотою изначальной, —