Коллектив авторов - Тропа. Избранное

Белый парусник в вате тумана,
Завороженный криками чаек,
Охру солнца и соль океана
На прогретой ладони качает.
Расплывается марево сонное
По зеркальной поверхности ночи.
Это небо, в закаты влюблённое,
Безмятежное счастье пророчит.
И к прозрачному ветру прильнувшая,
Над волнами сонаты взлетая,
До рассвета спокойно уснувшая,
Чуть колышется даль голубая.

На кромке потухающих небес
Полутонами хрупкой акварели,
Наперекор морозу и метели,
Чудесный лик явился и исчез.
Я помню два трепещущих крыла,
В неуловимо-лёгком вдохновенье
Свершающих воздушное скольженье
По повести с названием «Зима».
А утром, чуть пригладив облака
Дыханием холодного узора,
Предстали перед изумлённым взором
Два высохших бесцветных лепестка.

Оставив мысль с душой наедине,
Открылась мне святая простота.
И замерли безмолвные уста,
Поверив той великой тишине.
Сомненьями наполненных сердец,
О сколько исцелил творенья лик!
И был неповторим тот светлый миг,
Когда сердца прозрели, наконец.
Волшебный зов неведомой страны,
Пьянящий запах трав в вечерний час…
Ещё мгновенье – день совсем угас.
На землю опустилась ночь, и сны
Привычно растворились над рекой,
Окрасив алым светом облака.
Пускай тебе туда нельзя пока,
Но будет вечен неземной покой!

А дышится свободно и легко!
Мне хочется лететь на волю!
Испить туманных капель молока
И верить в неземное далеко,
Где не бывает горестей и боли.
В тот мир, умытый искренней слезой,
Встречающий пахучими цветами.
Не надо слов. Зачем они? Постой!
Здесь слышат сердцем, говорят душой,
Соприкасаясь с музыкой устами.
Наверное, не каждому дано
Вернуться в свой Эдем, как птица.
Давай расправим крылья широко!
Ведь дышится свободно и легко.
Вдруг этот миг уже не повторится.

Писать стихи горазд не всякий человек:
Они рождаются, как дети, в муках.
Эгида не поможет, не научит ввек,
Талант тут нужен, упаси наука.
Идиллию Эдема и экстаз страстей
Поэт опишет, дай ему лишь слово.
Реликвию-любовь в созвездье быстрых дней
Оденет музыкою свет-покрова…
За Музой дивной мы идём мильоны лет,
А в пропасть упадём – то воля Бога…
И всё ж, когда вы не прозаик, а поэт,
Куда прекраснее сия дорога!

Хочу на берег Финского залива,
чтоб душу свежий ветер ободрил,
и песнею прибрежного мотива
сосновый хор мятежность взворошил.
И окунуться в шорохи туманов,
живые очертанья старины,
и остров отыскать на зорьке ранней,
фонтанам вещим доверяя сны.
Я знаю, знаю: по любой примете
увижу скоро петергофский мол.
Так пусть луна бледнеющая светит
и падает листва за частокол.
Позёмка так лениво и игриво
дороженьку заносит… Ах, беда.
Хочу на берег Финского залива,
где радости вихрастой крикну: «Да!»

Тальков убит! Так подло и нелепо.
Что говорить? Не сберегли опять
прозревшего страдальца и поэта.
Попробуй-ка историю понять.
Царят кругом разврат, обман и пошлость.
Что будет с нами всеми, господа?
От злости и наветов сердцу тошно.
Да, впрочем, разве это жизнь?..
Когда ещё с войны страна моя вернётся?
Воскреснет ли «поверженный в бою»?
Нам истинно – последний шанс даётся,
не сгинуть б в горевую полынью.
Сквозь цвет, багрово-жуткий цвет рябины,
заря любви чистейший свет прольёт.
Я верю в наши русские равнины!
Я верю в мой несломленный народ!
Пока ещё не вечер и не тризна,
но ждут в грядущем сотни горьких дней.
Когда, моя печальная Отчизна,
мир озарится радостью твоей?

Пришёл, пришёл так тихо май Победы,
в слезах, окутанных туманом лет.
Мне видятся два Фёдора, два деда,
вернувшихся на этот белый свет.
И землепашец, и мастеровой
любили жизнь неудержимо, нежно…
И вот опять под раннею листвой
они идут волнующе мятежно.
Они в колонне к Матери Скорбящей
с погибшими друзьями на устах
идут сквозь боль и меди звон летящий.
И тонет, тонет кладбище в цветах.
А их чубы, взъерошенно-кудрявы,
осыпала черёмухи метель.
И нету виноватых и неправых,
и птицы серые свою выводят трель.
Ах, если бы действительно так было,
то майский дождь не плакал бы навзрыд.
Но смерть их вечным саваном укрыла,
и никогда никто не возвратит!

Они ушли давно так, что никто,
никто не помнит, как всё начиналось…
Орловский стражник, пермский черемис,
сквозь ворох лет, изгнаний, пуль, пожарищ,
оставив в сердце капли древних рек,
на время и пространство разделились,
на свет, на снег, под шорохи деревьев,
в раскаты войн, побед и демонстраций,
в цветы и флаги, камни и знаменья.
Всё перепуталось: и степи, и тайга.
Часы тихонько тикают упрямо —
два Фёдора, два божьих дара, два…
И я одна, безмолвна и устала.