Ольга Власова - Стихи

В сне фигуры или тени,
Тени встанут в полутени,
Не узнать кто хлыщ, кто гений,
Не понять своей судьбы.

И бывает в жизни грустно,
И немногое упустишь,
И быть может что-то встретишь,
То, что нужное тебе.

Может станет в жизни горько,
Ведь не знаешь, что за зорькой,
А ведь радоваться зорьке
Нужно: Помогать судьбе!

Если зарядит дождь,
Осень забросит лист,
Можно придумать одно —
Желание или каприз.

Загадать можно милый дом
Или камень какой дорогой,
Только лучше придумать жизнь —
И пусть там идет все чередом.

За закатом встает рассвет,
За зимою идет весна,
А потом соловьиная трель
Оставлять будет многих без сна.

А что будет с тобой, милый друг,
Можно только чрез годы узнать…
Сколько встреч или даже разлук —
Будет в масть или в омут попасть.

Не жалей об ушедшем в ночь —
Ведь всегда наступает рассвет.
Он подарит желание жить,
И все то, что имеешь ценить.

И поэтому пусть идет дождь
Или солнце опалит жарой,
Ведь без этого каждому жизнь
Показалась пустою игрой!

Приятно все это читать,
Как будто солнышко вдруг встало,
И небо плакать перестало,
И наступила благодать…

И ведь когда-то «Милый друг…»
Всех слов других было милее,
И замирало сердце вдруг,
И было ласковей елея…

Засохший тонкий лепесток,
Оставлен был предметом страсти,
И жизнь был в тот миг прекрасной,
Ведь расцветал любви цветок.

Грусть и смех. Их дуэт возможен?
А ведь часто так и бывает.
Клоун скачет козой на манеже,
А потом у окна вздыхает.

Разве можно всегда смеяться?
Разве нужно скрывать свои слезы?
Хохот режет порою уши,
И плюет часто метко в душу.

Ах, зачем же выбрал клоун
Непонятную эту работу?
Да, чтоб звонко смеялись дети —
На распашку «живые души»!

Их глаза загораются тут же!
Согревая родителей тоже.
И тогда от кульбитов на сцене
Станет чуточку в мире светлее.

Луч в окно заглянет весной —
Ну, а друг ведь ушел к другой.
И не надо о том мечтать —
Будто время вернется вспять.

Пусть ему будет там хорошо —
У тебя же другая жизнь.
Луч в окошке – уже светло.
Надо радоваться – это жизнь.

Каждый выдох на радость себе.
Каждый вдох посвящая другим.
Жизнь как дар ведь дается не всем.
И живые должны ценить.

Жажда жизни пусть гложет тебя
Заставляя о прошлом забыть.
И пусть лучик согреет тебя
Чтоб поверила в то, что есть жизнь.

А в одно-то недавнее времечко,
Жили-были-то царь со царицею,
И была у них дочка Аленушка.
Раскрасавица да и разумница.
И молва поплыла о ней громкая,
А молва разгласила о ней:
Все за что ни возьмется любезная,
Быстро дело у девушки спорится —
Лучше всех у нее получается..
То крестьянских детей вдруг начнет учить,
И картинки пойдет для них рисовать.
А когда вдруг задумает банечку —
То начертит и печь и купаленку.
А у первого-то советника,
тоже дочка была симпатичная,
Только злобы в ней было немерено,
и из глаз выливалася стрелами.
И капризная эта Парашечка,
набалованна была своим батюшкой,
И привыкла, как только задумает,
так чтоб сразу все было на блюдечке.
А годков было девушкам-то поровну:
восемнадцать недавно исполнилось.
Обе считались на выданье,
и сваты приезжали к ним разные.
Только к милой прелестной Аленушке
была очередь из королевичей,
А к зловредной капризной красавице
пара-тройка заезжих купечиков.
И, увидев, все это Парашечка,
черной думою озадачилась,
А потом порешила та злыдина,
извести нашу белу лебедушку.
Черной ночью пошла та к знахарихе,
чтобы зелья набрать ядовитого.
Дом старухи был в чаще дремучию,
и болото там было пред окнами.
Хоть и злобной была-то Парашечка, но тряслись
руки-ноги от страха-то.
Подошла она к этой избушечке,
а потом постучала в дверь черную.
Восемь раз нужно было отстукивать,
а потом и похрюкать по свинскому.
Все серьезно проделала девушка,
и ей вход отворился немедленно.
В три погибели злыдня согнулася,
чтобы в низкий проем-то протиснуться,
И уже распрямилась в избушечке,
где накурено было и надымленно.
– Что пришла ко мне, юная девушка?
прозвучал голос старой знахарихи.
– А пришлая я к Вам, милая бабушка,
чтобы травку мне дали заветную.
– Что за травку должна тебе выдать я?
– Чтоб смогла проучить царску доченьку!
– Так зачем мне ругаться с царевичной?
– Заплачу я Вам златом и жемчугом.
– Хорошо. – согласилась знахариха,
и полезла на дальнюю полочку,
где лежали кисеты заветные.
Доставая мешочек с той травкою,
пошептала старуха согбенная,
а потом подавая красавице,
приказала склониться немедленно.
– Ты возьми эту травку заветную,
и склони молодую головушку,
напиталась, чтоб эта хворобушка,
твоей силой и злобой поганою.
Все исполнила злая Прасковьюшка,
только вдруг помутился рассудочек,
и упала она, обессиливши.
Наклонившись к распластанной девушке
усмехнулась старуха недобрая.
Знать не знала та юная девица,
что потом ей расплата представится.
Поплевала на руки хозяйка-то,
и потерла лицо Параскевушке,
та очнулась вся бледно-зеленая,
встала быстро, и очень уверенно,
и с горящими злобными глазками,
вышла из дому старой знахарихи.
А на следущий день у Аленушки,
был банкет для заморских царевичей.
Рукодельная наша царевнушка
приготовила гуся-то в яблоках.
Помогать ей во всем согласилася,
вдруг, советника дочь Параскевушка.
Когда белая наша лебедушка
обнесла всех гостей чаркой доброю,
То, присев, захотела попить она,
и взяла, что дала ей напарница.
Подкосились тут ноженьки-белые,
и слегла наша дева-красавица.
Посмотрели на это царевичи,
и вставали ничтоже сумняшеся.
И глаза от нее-то попрятали,
потому что подумали сразу же,
что не встанет уж больше лебедушка,
а останется вечной калекою.
Разбежались все те королевичи,
а Елена лишь тихо заплакала.
– Не печалься, царевна-прекрасная! —