Никита Егоров - Ночь

В центре города, в парке, где спят бомжи,
и деревья в мороз трещат,
пляшут феи, закинувшись ЛСД,
великаны ж, невнемля, спят.
И на всяк пожарный ушли в зоопарк
все тельцы и орлы, и львы.
Апокалипсис встал, не окончив бал,
и навечно застрял посреди главы.

Ночью, в окружении пустых бутылок,
все становится сразу понятно.
Все, что днем незаметно было,
все, что скрывали слепые пятна.
Обернулась соломина нитью растяжки,
облака – медицинской ватой.
Те, с кем днем ты играешь в шашки,
объясняют значение белых квадратов
на черном полу. Но это напрасно,
потому что назавтра не вспомнишь ни слова.
Для зубов у тебя есть зубная паста,
а для мозга – много всего другого.
Окунуться в действие – не получится,
больше нет путей к наступлению.
И не верится, что на ошибках учатся,
разве можно на крике учиться пению?
Белый шум в наушниках, тьма над бездною.
Отражение чье-то в стекле балкона.
Доброй ночи, мама. Побудь любезною,
уложи меня спать в позе эмбриона.

Официанты выпроваживают последних завсегдатых,
таксисты развозят их по домам.
Ночь удушающе темна. И всем понятно —
она принадлежит не нам,
не нам, но и не вам.

Каждую ночь подземный гул и огни в небе.
Каждую ночь экзорсисты изгоняют чертей.
Долго ли душа может прожить на хлебе?
На воде и хлебе,
безо всяких страстей.

Подливаю спирт в бензобак своего существования.
Потом удивляюсь, почему мотор барахлит.
Читаю рекламу, ища понимания,
пытаясь понять,
откуда смердит.

В вопросах притворства всеобщая искренность.
Скрывать что что-то скрываешь – бессмысленно.
В четыре утра нужно быть бдительным,
особенно бдительно
следить за своими мыслями.

Впрочем, я и в полпервого отягчен заботами.
Одна из них – чтоб не вырвалось, когда не ждешь,
что-нибудь вроде «это я работаю.
Я работаю,
а ты просто сопли жуешь».

Еще одна —
соответствовать собственным представлениям.
Быть лучше – лучше, не быть, заметь, —
совсем хорошо. По поводу и без иметь свое мнение,
свое мнение.
И чужие мнения тоже иметь.

Третья забота – не придавать значения двум первым,
этой самой и всем, что идут за ней.
Полагать метод забивания самым верным,
а забывания метод – еще верней.

И за этим всем маскировать непригодность этого
всего чтоб что-либо маскировать.
Плевать в небо и, не дождавшись ответного,
плевка не дождавшись,
ложиться спать.

И вот уже опять утро, и вот уже я гордой походкой
человека, который ни к чему не готов,
выплываю, как будто подводная лодка,
под звуки канонады,
канонады выбиваемых ковров.

Рассвет принадлежит
грязным стеклам и смятым постелям.
Сонные ночные продавщицы протирают полки.
Что случилось, пока мы не смотрели,
пока мы моргали
чудовищно долго?

Ничего.

– — —‒– —‒– —‒– —‒– —‒–

И вот – уж е снова ночь, солнечное затменье,
не моя и ничья, само собой.
Пока я возвращаюсь домой,
свет фонарей обтекает деревья,
свет фонарей обтекает деревья,
пока я возвращаюсь домой.

Трубы дымят электричке вслед.
Ни тебя, ни меня тут давно уже нет.