Никита Никисс - На Восток

Всё познается в сравнение, и каждый может выбрать себе место по вкусу. У меня была такая возможность, и я понял, что в итоге, я родился там, где хотел бы жить. В стране необычайных контрастов. Здесь есть, где развернуться душе, здесь тебе дадут изведать счастье и, если захочешь, хлебнуть горюшка. Может быть, это прозвучит громко, но я понял, что значит быть гражданином своей страны, и, как ни странно, для этого нужно было побыть никем в чужой. Это значит чувствовать себя нужным, чувствовать себя частью чего-то большого, быть благодарным, с одной стороны, и быть требовательным с другой, к себе и к социуму, к народу, который и составляет государство, знать и уважать свои корни. К сожалению, я рос в то время, когда патриотизм не был в моде, и меня это всегда немного расстраивало. Сейчас другое время, и любить Родину стало модно, но мода переменчива, и нельзя впадать в крайности, поэтому для меня ясно одно – глубокое уважение к своей стране, народу, истории всегда должно быть в человеке, равно как и уважение к другим культурам. Наши различия не должны быть поводом для псевдопревосходства одного над другими. Наши различия – это проявление многообразия и уникальности жизни, и каждого человека в отдельности. Познавая друг друга, мы лучше узнаём самих себя. Но и в обиду давать себя не стоит, за счастье нужно бороться, зло побеждает только тогда, когда добро бездействует, и так будет до тех пор, пока каждый не осознает себя частицей Божественного света, и когда это случится, тогда настанет рай на земле. Пока я рассуждал в своей голове на патриотическо-лирическо-духовную тему, мы добрались до пункта назначения. Рабочий поселок Октябрьский, здравствуй.

Этот населенный пункт заслуживает отдельного внимания. Меня с ним связывают теплые воспоминания, но так было не сразу. Когда наша семья переехала из Саянска, молодого, красивого города, в небольшой рабочий поселок, я две недели не мог выйти из дома, просто не было желания. Единственный вопрос, который меня волновал: «Мама, куда ты нас привезла?». Мы жили на третьем этаже новой пятиэтажки с зелеными балконами. Из окон открывался вид на поле, которое раз в два года засаживали картофелем. После просторной, трехкомнатной квартиры в городе, эта двухкомнатная квартира в поселке производила впечатление сдавленного со всех сторон вагончика. На сэкономленные деньги была куплена кое-какая мебель, телевизор и видик – символ, как бы, хорошей, постперестроечной жизни. Выкраивая деньги из карманных расходов, я покупал какую-нибудь видеокассету с фильмом сомнительного качества и устраивал вечер кино, в честь этого мама всегда пекла открытый пирог, который мы называли пицца.

До переезда вся моя жизнь была посвящена спорту, я ходил сразу на 3—4 секции: ушу, плавание, футбол, легкая атлетика, мне это безумно нравилось, а в Октябрьском, на тот момент, было только одно единственное место, где молодежь могла заниматься спортом – Дворец спорта. Дворцом, конечно, его сложно было назвать, обитал в нем один тренер по легкой атлетике, который не отличался особой трезвостью взглядов. Он только однажды свозил нас на соревнования, в соседний город Копейск. Я выиграл все свои забеги, и тренер, слегка пошатываясь, отслюнявил мне и остальным ребятам по червонцу и с оставшимся призовым фондом ушел в неизвестном направлении, с тех пор мы его не видели. В отсутствие каких-либо других вариантов спортивных секций, после школы я стал самостоятельно заниматься ушу, прямо на том самом картофельном поле, вспоминая то, чему меня когда-то учил тренер. Чуть позже у меня появилось два ученика, Кирилл и Виталя. Один был на год младше, а второй мой ровесник. Мы бегали, прыгали, кувыркались, играли в ниндзя, а потом сидели и разговаривали на философские темы, конечно, настолько, насколько могли вместить наши юные умы и сердца ту самую мудрость, которую я черпал от своей мамы. Кирилл и Виталя стали моими первыми друзьями в посёлке. На дворе бушевали лихие девяностые. Время, когда каждый выживал, как умел, и никому не было дела до того, чем живет, и как развивается молодое поколение, в маленьком рабочем посёлке. Видимо, поэтому моя спортивная карьера закончилась, или, быть может, просто в небесной канцелярии были свои планы на мой счет, ведь ничего в этой жизни не происходит случайно.

В пятом классе меня отвели на прослушивание в школьный фольклорный ансамбль. До сих пор не знаю почему, но так решила мой классный руководитель, добрейшей души человек, Эльвира Яковлевна. Видимо, она что-то во мне увидела и направила в сторону моей судьбы. В актовом зале, который стал домом родным на все последующие школьные годы, я познакомился со своими первыми учителями в творчестве.

Встретила меня светловолосая улыбчивая женщина, но я в ней сразу почувствовал характер, стержень, она была требовательной и в тоже время доброй. Около сцены кто-то, тихонько перебирая клавишами на баяне, наигрывал незнакомую мне мелодию. Подойдя поближе, я увидел человека с белыми, от седины, волосами и бесконечно теплыми глазами. Прекрасная пара, Мезенцевы Петр Николаевич и Лариса Дмитриевна. Сколько любви, сил, заботы и таланта они отдали детям за годы работы, сложно представить и невозможно переоценить.

Петр Николаевич попросил меня воспроизвести за ним какую-то простую мелодию. Он сыграл на баяне, я воспроизвел голосом, и так несколько раз. Спустя пару недель, я уже пел на сцене, с трясущимися от страха ногами, песню «Мама, милая мама». Мама, конечно, была в зрительном зале и плакала, очень хочется верить, что от счастья, а не от того, как я пел. Это было началом моего большого, увлекательного, творческого пути.

Поднявшись на третий этаж, я позвонил в дверь квартиры, за которой тут же раздался шум открывающегося замка и голоса:

– Никита… Никитушка, – схватившись за сердце, уже начиная плакать, встречала моя любимая Бабушка. Она расцеловала меня почти с ног до головы, крепко обняла и не отпускала. – Как же ты там… Один… Милый мой, родной, – причитала она, и слезы градом лились из ее глаз.

– Все хорошо, Бабушка, я приехал, все хорошо, – улыбаясь, отвечал, а самому было не по себе… За что ей достался такой непоседливый внук?

Она для меня была не просто Бабушкой, она была моим лучшим другом, моей второй Мамой. Каждое лето проводя в деревне, мы с ней вместе сажали, поливали и собирали урожай. Первые несколько дней моего приезда к ней я просто слушал её и слушал, за год у Бабушки накапливалось столько эмоций и впечатлений, которыми она хотела со мной поделиться.

– Ой, Никитушка, – смеялась она, – и смех и грех… Стал тут ко мне в женихи набиваться дед Калашников… Ой, – заливалась она со смеху, – говорит: «Катя, ты одна и я один. Давай жить вместе. Мужик я мастеровой…», – еще пуще смеялась она, а потом вдруг делалась такой серьезной. – А мне, Никитушка, никого не надо, кроме дедушки твоего, – со слезами говорила она. – Вот, лежит он там… Ждет меня…