Илья Бомштейн - Эскизы

Маленькое озеро
с прозрачной водой, тишина,
одинокий лебедь по середине.

Клином стройным
белошеие птицы,
с чётким профилем,
молодые, сильные,
полны достоинства и благородства,
летят без устали, гордые.

На воде танцуют
пары лебединые,
кружатся неспешно
под музыку,
им только слышную.

Опять перелёт,
построение – клин.
Путь продолжается…

Время сна.
лебеди, опустив шеи,
отдыхают
пред странствием новым.

Поднялись в воздух,
устремились в высь все,
кроме одного – нет сил
снова крылья расправить.

Маленькое озерцо
с прозрачной водой,
тишина,
одинокий лебедь
на середине водной глади
начинает петь свою песню,
которую услышит
в первый и последний раз,
Небо.

Рыхловатость намокшей земли,
Озон, предающий свежесть
Во-
зду-
ху…
Мама ребёнку: «Гуляй, не шали!», —
Счищает с лука
Ше-
лу-
ху…
Ребёнок по лужам топ-топ,
Топ-топ…
Радуга,
Солнце,
Весна.

Горные хребты – остовы
Древних чудовищ,
Незримость канвы,
Угрюмость полчищ…

По серпантину горных дорог,
Покрытых асфальтом,
На попутках до города – вниз.
С бутылками, в которых плещется вода.
Из горного ручья:
Как приятно ощутить её вкус
И вспомнить чувство покоя
Во время прогулки в горах,
Сидя в своих четырёх стенах.

Менялось многое:
Эпохи, люди, власть,
Критерии, параметры
И стили.
Но только лишь,
Заря над лесом занялась,
И сразу понял —
Ничто не изменилось:
Сачок и банка,
Удочка, наживка.
Речушка,
И босой мальчишка,
Всё так же вдоль неё бежит…

Гром грохотал,
Как будто, кто-то
Гневные слова
Произносил.
Заплакал
Мальчик
От испуга —
Ведь в старом доме,
В комнате с высоким
Потолком так страшно
Оставаться одному,
И каждый скрип,
И каждый шорох,
И даже собственная тень,
Которая становится
Видна при вспышках,
Внушали страх
Ребёнку.
Но наступил рассвет,
И с криком: «Мама, Папа! Утро!», —
Бежит скорее к ним.
Всё хорошо…

Риск быть упавшим
За борт корабля,
Окупится для
Тех, кто остался,
Не струсил на нем,
Солнечным завтрашним днем.

Зубцы колес, что
Вертятся в часах
Перемололи все —
И стыд, и страх,
И нас,
И каждую судьбу
Зажали жизнью в клещи.
Мы в мире существуем,
Как ношеные вещи.

Пустое содержанье слов —
Не снять и не разжать
Оков, сковавших
Бывшие надежды,
Но так уж повелось,
Что сколько не
Меняй одежды —
Ты не избавишься
От снов.

Раскатанный тестом
По плоскости
Кем-то в переднике
Драном, спасся
От собственной
Косности, став
В бесконечности
Планом. Чувствую
В сердце загубленном,
Разве что самые малости.
В мире моем перекупленном
Много не сбывшейся радости…

Вернуть не в силах ничего,
Не надо больше огорчаться,
Не стоит счастья твоего,
Ни памяти, ни слов.
Ненастья
Избежать легко,
Когда и следа в сердце
Ты не оставишь от него.

На берег волна за волной
Разноцветные камни выносят.
Под солнцем палящим
Становятся серы,
Как и портьеры, что
Ото дня меня прячут…

Мечась между правдой
И смыслом,
С надетым на шею
Прошедшего, опыта
Лет коромыслом,
Ощущая себя
Подвешенным к небу,
Протягиваю руки
К только что
Вынутому из печки,
Горячему хлебу…

Пропал в проводах телефонов,
Забыл, как пишутся письма.
Для разговоров
С тобой телефонная трубка
У уха,
Уставшего от тишины,
Кричащей до хрипа —
В надежде лишить
Меня слуха.

Лениво утром
Поднимать веки,
Но световых потоков
Реки
Сквозь тонкую кожу
Пройдут и поднять
Все равно придется,
И не улыбнется
Та, что еще
Вчера со мной
Была, и пряча
Лицо,
Когда на безымянный
Ее надевал
Из сплава слезы
С серебром кольцо,
Тихонько вздыхала…

В сознании
зажата слабость:
чуть разожмешь, —
считай поддался, сдался,
перепутал определения.
Давит жара —
ни дуновения.

Стилем жизни
абсолютное, необъяснимое
отчуждение.

Хромает ясность языка:
на ум приходят только тех,
кто умер и стал знаменит,
изречения.

Несмотря на всеобщие
клятвенные заверения,
что переходить дорогу
в неположенном месте опасно,
перехожу там, где удобно,
что, соответственно
позволяет определить цель,
оценить мгновения.

Смысл собственного горения в том,
чтобы его теплом согреть друга, подругу:
тех, кто смотрит с тобой
в сторону одного направления.

Стечение обстоятельств
усиливает общую скуку,
веру в предопределенность.
Во всем присутствует
Некая заостренность:
в пейзажах, обстановке.
При общественного с личным
нестыковке,
ощущается бесконечность,
как при калибровке:
в конечном счёте —
равномерность.

Из-за почерка считали,
что стану врачом,
позже, из-за содержания,
что пациентом. Кругом,
как сплошная плацента,
действительность —
без розовых очков
предстала в интересном ракурсе:
некоторое время от увиденного
пребывал в своеобразном катарсисе.

Зависть и лесть, завуалированные под почтение:
вот и все, ты опять вне игры, – это слишком легко
для того, чтобы принять;
в конце концов, проще
забыть,
все свалить
на стечение
неумолимых
обстоятельств,
которые от тебя не зависят…

Меня рисовало небо
На окнах, изгибах крыш,
Большими мазками – портрет,
О котором не говоришь.
Он скрыт среди подворотен,
Среди закрытых дворов,
В иголках северных сосен,
В арках уснувших мостов.