Владимир Максимов - Простор перекрёстка

придворный поэт сочиняет стихи.
быть может, они иногда не плохи,
но просит иного беглянка – душа:
«вдали от двора ты живи не спеша.
зачем тебе мантии яркий наряд,
на ней не небесные звезды горят,
а в каждой строке неразменная медь
о бедности будет лишь тускло звенеть!
оставь для других этот царственный пир,
вернись в безмятежный и радостный мир,
где реки текут и впадают в моря,
где все происходит в общем-то зря,
без властных законов и воли людской,
где высшее счастье – небесный покой.
и только в таком состоянье души
ты в мире живи и о мире пиши!»

когда все слова перейдут на постой
в далёкую область и город простой,
где солнце проходит обыденно круг, —
из речи исчезнет опасное «вдруг»,
забудутся напрочь «зачем» и «куда» —
течёт через город река, а вода
в себе отражает привычно и множит
всё то, что совсем никого не тревожит.
я в городе этом не помню о Дне,
вот облака край утопает на дне
и пухом всплывает на водную нить,
чтоб мне это вспомнить и сразу забыть,
без слов, без идей, без вещей обходясь,
пока эта лёгкая вяжется вязь,
возможных всех букв изменяя приметы,
течёт эта речь, словно летняя Лета.
здесь берег один, а напротив – другой
плывут без мостов, но под общей дугой,
прочерченной птичьим полётом по-над
на линии точной, что видел мой взгляд,
рассеянно сеющий в воздухе семя
и тем наполняющий местное время
без собранных чисел и стрелок раскосых
на мягком просторе средь сопок и сосен.
пусть в семени этом, в широком кресте
разброшенном просто в мгновения те,
завяжется всё и по солнца лучу
я весь без остатка вперёд полечу,
и крохотным корнем завязнув в земном,
я в стебле и в кроне раскрою весь дом,
в котором сумею создать и сберечь
себя и других и нездешнюю речь.
когда все слова покидают постой,
никто им не крикнет вдогонку: «постой!»
останется тем же заброшенный край,
как всеми когда-то оставленный рай;
слова, как солдаты, уходят в зарю,
они не устанут в едином строю,
и тайно сроднит наша песня полка
широкую землю и облака.

я не знаю иного простого искусства,
как в себе развивать бесконечное чувство
понимать с полуслова любые слова,
чтоб от них не болела потом голова!
этот навык даётся, конечно, не сразу,
не доступен он слуху и третьему глазу,
он рождается лишь в перебое сердечном,
в незаметном мгновении быстротечном,
раздвигая границы и рамки круша,
нужно только, чтоб тихо проснулась душа!
и тогда, словно почка, раскроется слово,
и оно будет первым и вечным, и снова
ты почувствуешь радость свою говорить
и одним только словом весь мир сотворить!

по узкой тропинке из здешнего быта
пора возвращаться в тот край позабытый,
в котором когда-то, как легкая вязь,
судьба завязалась и расплелась.
закон возвращения к прежней орбите
относится к сфере чудесных открытий,
без ориентаций на север и юг,
здесь каждый – лишь встречный, а вовсе не друг.
оставив личинку уставшего тела,
к истоку пути душа полетела,
скользя над собой по возвратной петле,
без отображенья, как луч на стекле.
легко и свободно, отрадно и просто
отпала уставшего тела короста,
навстречу лучу и в канале луча
душа проплывает – нигде и ничья.
расчерчена точно, размечена тонко
небесная, легкая, хрупкая кромка,
запомни, душа, этот четкий чертеж,
в котором ты все в одиночку найдешь.
по звездам, по картам, по тайным приметам
пусть что-то потом подскажет поэтам
об узенькой тропке из здешнего быта
в далекий тот край, остальными забытый.

поэты – недолгие гости,
живут безмятежно, как птицы,
и даже на скорбном погосте
душа их не угомонится.
не ведая правил житейских,
меняя слов первых основу,
они не заменят третейских
судей в перепалках и ссорах.
иное дано им от Бога —
изведать вкус ветра и пыли,
чтоб посохом вызвать дорогу,
чтоб след этот не позабыли.
когда же поэт умирает,
его провожает, кто рядом,
и тихо стихи повторяет,
а что еще лучшего надо?!

когда душа взлетит, как птица,
и для любви освободится,
ее стремительный полет
только любимая поймет.
пока ее тревожит прошлое,
тоска безгрешная, непошлая,
чужая жизнь, как в горле кость,
та жизнь, в которой ты был гость.
гостя в чужой душе, гости,
потом на волю отпусти ее —
она не для гостей,
а для совсем простых вестей.
всегда ее волнует вечная,
любовь безмерная, беспечная.
чужая жизнь – увы! – черта,
мы в ней не смыслим ни черта!
когда моя душа, как море,
качнется, станет солью горе,
отступит к новым берегам,
душа забудет все слова.
пока гостит в ней безмятежная,
жизнь не моя, а чья-то прежняя,
но скоро в море отразится
любовь, летящая как птица.

лето – не лето, сплошная жара,
кажется, в речку забраться пора,
спрятаться в речке на самое дно
хочется летом очень давно!
увидеть, как сом шевелит плавником,
потрогать ногою илистый ком,
сплести из осоки острой венок
и полежать под корягой часок.
эх, хорошо быть маленькой рыбкой
с тихой и нежной на морде улыбкой!
ищешь личинку, жабрами дышишь,
медленно тельцем прохладным колышешь.
видишь, спускается сверху крючок,
это припёрся рыбак – дурачок,
спиннинг расправил, червя нацепил,
ловит тебя, негодяй и дебил?!
а выше, сквозь воду, солнце блестит,
и стрекоза на кувшинке сидит,
ветер весёлою рябью пройдёт…
кто тебя здесь, под корягой, найдёт?
тихо и томно, точно в раю.
рыбку другую вижу – свою:
хвостик играет, искрит чешуя —
это примчалась подружка моя!

солнечной девочке в городе тесно,
хочется ей казаться не местной,
в общем-то все получается,
жаль, день короткий и быстро кончается.
рядом подруга, с которой нескучно,
в городе лето, в городе душно,
даже реки не спасает прохлада.
господи, как же много ей надо!
сбиты застежки у новых сандалий,
прямо по курсу – «Вина Кубани»,
справа – базар, за спиной – автострада.
господи, как же мало ей надо!