Игорь Мальков (Мор) - Свидание с несостоявшимся

Звуки летят, как осколки,
Урывками, словно в бреду:
Воем надрывным волки
Пугают иль кличут беду.

Сомнения – липкие тени,
Прячутся за углом,
Безжалостные привидения
Вползают в покинутый дом.

Свеча в заброшенном Храме —
Единственный светоч во тьме,
На закопченном камне
Шлет знамение мне.

Блики сливаются в знаки
И тают бесследно в ночи,
А я, оставаясь во мраке,
Читаю посланье свечи.

Менялся мир, а род людской метался —
Его давно сразила слепота.
Средь них и я, как пилигрим, скитался,
И поминал наследников Христа.

Я видел ужас – как их жгли и рвали,
Но те хранили верность до конца,
А палачи голодным псам бросали
Еще живые теплые сердца…

Сменилось время – человек очнулся,
Потомки жертв на кафедры взошли.
Но скоро Бог от горя содрогнулся —
Те палачей во зверствах превзошли…

Прошли века – мир снова изменился,
И сонм святых теперь его хранит.
Но отчего Сын Божий преклонился
И нас о милосердии молит?

Но мы не слышим! Заложило уши.
Застыла церковь. И почти пуста.
А мы бездумно губим наши души
И распинаем заново Христа.

Наполнился кубок:
Отравленным словом,
Фальшивой монетой,
Истлевшим покровом,
Бездонным колодцем,
Последней ступенью,
Искусственным солнцем,
Собственной тенью.

Небесная твердь —
В нее упираюсь.
Мне воздуха мало.
Я задыхаюсь!

Топором по корням.
С размаху!
По ветвям.
Остервенело!
Палачи окружили плаху:
Дайте дело нам! Дайте дело!
Рвутся все рубануть и напиться —
Клич разносится громкий.
Страстный!
А из ран сок деревьев сочится,
По рукам и по лицам.
Красный!

Отравленный соком сорванных лилий,
Звоном набатным почти оглушен,
Я видел так ясно итог всех усилий —
Забытый острог, где был Бог заключен.

Боролся с собой, проклиная бессилье,
Я ангелов слышал, страшился и звал,
Чувствовал ветер, биение крыльев,
И теплый поток, что меня овевал.

Прикосновеньем, дарившим надежду,
Дрожью, одевшую тело в броню,
Я освящен был далью безбрежной,
Какой награждают только в раю.

Среди обмана и кривотолков,
Так и не вырвавшись из неволи,
Сердце, собранное из осколков,
Засыпа́ло, устав от обиды и боли.

Простившись с нечаянным вдохновеньем,
Испив надежды последний глоток.
Всё обернулось коротким мгновеньем:
Забытое устье – иссохший исток.

Река застыла – крепко спит
Плененная зимою.
Дитя на берегу сидит,
Припав к скале щекою.

Никто здесь в сумрачной тиши
Не ранит. Не унизит.
В холодном камне нет души,
А значит – не обидит.

Что нужно было испытать:
Предательство? Прозренье?
Какую муку, чтоб искать
У камня утешенье?

Раннею грозою смою с сердца грусть,
Талою водою снова я напьюсь,
Укрою лес одеждою, вплету цветы в траву,
И с добротой безбрежною в каждый дом войду.

Я укрощу морозы и прогоню метель,
И иссушу все слезы от горестных потерь,
Покров сниму незримый с жилища душ и грез,
И покажу любимых, гуляющих средь звезд.

Вам новый мир открою, любовью поделюсь,
Наполню вас собою, восторгом разольюсь.
Я пробужу в вас нежность, жестокость запрещу,
А вашу безнадежность в надежду превращу.

Не плач, любимая. Не надо!
Давно прошло уж время листопада.
Да и зима с колючими ветрами
Совсем не стоит проводов слезами.

Не ты – сосульки пусть поплачут,
Они мороз в тепло переиначат.
Растает с ними горечь неудач.
Не плач, любимая. Не плач!

Дорожка не коврик:
Огромным коврищем —
До горизонта травою ласкучей.
Помня крики на пепелище,
Жажду грозы!
Настоящей!
Гремучей!

Думать о прошлом —
Почти что крамола,
Нахохлились птицы.
Что за примета?
Соломинка ногу вдруг уколола…
Как быстро всё высохло.
Странное лето.

На берегу – у вод забвенья
Я с вами вместе погрущу,
Вы не попросите прощенья,
Но я вас все равно прощу.

И прошепчу вам заклинанье —
Ни власти в нем, ни колдовства,
А только позднее признанье
И предсказанье Божества.

Ветрена, дырява и бесстыдна память —
Всё в ней зарастает сором и быльем,
Вечно вор лукавый норовит ограбить,
Называя древо бесполезным пнем.

Всё это было. Всё это будет.
Этим днем. Иль завтра. Иль когда-нибудь.
Кто-то будет помнить. Большинство забудет,
Что лежал здесь прежде выстраданный путь.

Спутались границы вечной тьмы и света,
Истина скатилась с древнего кольца:
Как ни умоляй, но пройдет и это —
Не найти начала, не сыскать конца.

Перешагнув невидимый порог,
Открылась правда вся о пережитом,
Увидел я, что жизненный поток
Черпал так глупо крупным ситом.

Услышал глас: «Иди и созидай!
Используй то, что дал я с поцелуем.
Ты собирал, теперь же отдавай,
Чтоб Божий дар растратился не всуе».

Рассветный сон прервал рассказ на полуслове,
Оставив в памяти лишь голоса и отголоски.
Обрывки фраз сложились в предисловие,
А вместо глав лишь прочерки и сноски.

О чем был тот рассказ? Кем он написан был?
Кто главный персонаж?
Герой иль выскочка ничтожный?
Я видел царство, где народ застыл,
Молился много, хоть и был безбожный.

В том царстве божеством провозглашен порок,
Ничтожества там «знать» —
Единством сбились в стаю.
Народ их славит и несет оброк,
А восстающих бьют и проклинают.

О чем тот сон? К чему такие сны?
Похоже, что к беде.
Она не у ворот. Она внутри. Часы уже пробили.
Возрадовались стойлу и узде…
Вчера звучал набат! Колокола по нам звонили.

Студеный страх вползает в щели,
Замерзшая луна в пруду,
Обледеневшие качели
Застыли в сумрачном саду.