Сергей Танцура - Главный ответ. сборник стихов

Всё уходит, убегает, исчезает без следа.
Мчится вдаль по перекатам время – бурная вода.
И течение такое – невозможно повернуть:
Детство, юность, зрелость, старость – аж охватывает жуть!
На минуту, на мгновенье – Время! Ты остановись!
Мимо ведь летят не мели – пролетает наша жизнь!
Задержись хоть на секунду, дать прочувствовать, понять,
Что мы были здесь когда-то; поверни, на миг хоть, вспять!
Нет, не слышит… Время, время… Или делаешь ты вид,
Что спешить куда-то нужно, словно что-то там горит?
Прочь уносятся столетья, поколения – не в счёт:
Много было их на свете; значит, будут и ещё.
Что тебе чужие беды? Навидалось их с лихвой.
И не раз тебе кричали: время, милое, постой!
Надоело слушать это? Что ж поделаешь – судьба!
Детство, юность, зрелость, старость: пулемётная стрельба.
Только жаль, мишень не видно – как в «десятку» тут попасть?
И патронов маловато: пострелять ещё бы всласть!
Всё уходит, убегает, исчезает без следа!
Даже ты уходишь, время: ниоткуда в никуда…

Табак, конечно, вреден для здоровья,
Но жизнь такая – без него никак.
И едкий, горький дым глотаю вновь я,
Чтобы отбить всей этой жизни «смак».
За серым дымом грязь не так заметна
На улицах и в сереньких сердцах
Тех, кто считает сам себя бессмертным
И походя всё обращает в прах.
Торгует всем направо и налево:
Подешевело, ну-ка, налетай!
Курилы? Сахалин? Берите смело!
Для вас, со скидкой, есть ещё Алтай!
Народ молчит… А что сказать – привычно:
Не раз уже топтались по нему.
К тому ж у нас, как в обществе приличном,
Есть интернет, айфон… Нам не до смут.
Плюют в лицо? Подумаешь, проблема!
Плевки для нас, что божия роса.
Утрёмся – и опять мы супермены,
Ведь стыд – не кислота, не жжёт глаза.
И я дымлю, как Ключевская сопка,
Перевожу здоровье и табак.
Есть, говорят, лекарство лучше – водка;
Но это – эвтаназия, чувак!

– Здесь так темно! На сердце давит тяжесть…
И кто-то за спиной стоит. Глядит.
Его дыханье спину холодит,
Но оглянуться – хуже смерти даже.
– Не бойся, и смахни со лба ты пот!
Открой глаза, поверь мне. И расслабься!
Никто тебя не схватит жадной пастью,
Ведь это – просто сон. И он пройдёт!
– Здесь так темно! На сердце давит тяжесть…
И бездна под ногами, не земля.
Вода и сверху, и вокруг меня,
А в небесах огонь безумный пляшет!
– Не бойся, мы отыщем в бездне брод.
Вот зонт тебе, поверь мне – он поможет!
Вода не будет больше трогать кожу,
Ведь это – просто дождь. И он пройдёт!
– Здесь так темно! На сердце давит тяжесть…
Я ощущаю лишь тоску и боль.
Жду парус алый, словно я – Ассоль;
Он мне дорогу к радости укажет!
– Не бойся ты печали и невзгод:
Всё суета, поверь мне, всё – пустое!
И радость, и тоска гроша не стоят,
Ведь это – просто жизнь. Она пройдёт…

Когда Судьба берёт тебя за глотку
И приставляет к сердцу острый нож,
Ты чувствуешь, как тонет жизни лодка,
И не унять пронзительную дрожь.
«Терпи – воздастся!» – слышишь в утешенье,
Но и терпению порой приходит край.
И ощущаешь головокруженье
Не от того, что здесь бушует май.
А от того, что на душе – ноябрь,
Что серо всё и хочется кричать.
Несёшь надежду, словно канделябр,
Но нет свечи в нём, и в глазах – печаль.
И хочется чуть-чуть вперёд податься:
Ведь нож-то острый, он легко войдёт
Туда, где боль, став прочих чувств эрзацем,
Давным-давно с удобствами живёт…

Искушение временем… искушение Было и Будет.
Искушение жизнью… искушение тем, что пока ещё Есть.
В темноте, в маете… пробиваясь сквозь серые будни,
Ищем свет – и надежду, стараясь не сбиться на лесть…
Соскользнув незаметно по утренним листьям в истому,
Позабыв про апрель, поделив все сомненья на ноль,
Ждем мы дня, чтоб «привет!» крикнуть звонкому майскому грому —
И тихонько уйти в предвечерний июньский покой…

Светает… Медленно бредёт,
Как пилигрим, в пути усталый,
Что видел стран чужих немало,
По небу розовый восход.
Меж облаков шагает он,
Каракуль нежный их лаская.
На нём корона золотая —
Владыка шествует на трон.
И слышен дальний чистый звон…
Прочь отступает осторожно
Тень, ставшая такой ничтожной —
И тает на ресницах сон!
Светает…

Не могу произнести «Прощай!»
Даже про себя. На полувздохе.
Вспомнил о тебе вдруг невзначай —
И шепнул: «Привет. Садись с дороги.
Как дела? Не виделись с тобой
Тысячу годков уже, не меньше.
Платья изменили свой покрой,
Но и в них ты – лучшая из женщин.
Помнишь, как сирень тогда цвела,
Укрывая сквер от глаз досужих?
Мы стояли там, забыв дела,
Небо мая отражалось в лужах.
А потом – ты помнишь? – был июль,
Плавил зной асфальт под каблуками.
Солнце било яростнее пуль,
Так, что не выдерживал и камень.
Ты же, невзирая на жару,
Всех прекрасней в мире оставалась.
И такси запомнило маршрут,
Чтобы я с тобой побыть мог малость.
А потом настали холода…
Первый снег подкрасил серость улиц.
По нему ушла ты навсегда,
Словно те морозы прикоснулись
К сердцу твоему… Сказать «Прощай!»
Не могу. И не хочу. Ты знаешь.
Вспомнил о тебе вот невзначай…»
Но ответом служит мне молчанье…

Я в орлянку сыграл с Судьбою,
До рулетки русской дошёл.
Отчего не в ладу с собою?
Почему из возможных зол
Выбираю я то, что больше?
Или Рок у меня таков?
Ясный день для меня стал ночью,
Ночь же – бездной из чёрных снов.
Уходил, чтоб опять вернуться:
На короткой цепи, как пёс.
На весёлом пиру мне грустно,
Душу травит один вопрос:
Для чего я на свет явился,
Если быть не могу с тобой?
Жизнь моя превратилась в тризну;
В сердце – холод и волчий вой…

Звезда мерцает на замёрзшем небе,
Как отблеск догарающей свечи.
Луна – волшебный, величавый лебедь —
Роняет вниз прозрачные лучи.
Она рисует на деревьях иней,
Все ветки обливая серебром.
И в этом мире чётких, острых линий
Вдруг мир иной возникнет, как фантом.
Тут нет определённости, лишь тени
Играют с белым светом в чехарду.
Тут призраки под музыку сомнений
Танцуют в заколдованном саду.
Реальность отступает понемногу,
Как свиток запечатанный горя.
Где днём была стена, теперь дорога
Стремится в неизвестные края.
И только шаг, короткий, как мгновенье,
Меж двух миров лежит, рождая дрожь.
И распадётся жизни цепь на звенья,
Когда ты в этот лунный мир шагнёшь.