Николай Бербец - Симбиоз

Тот потеряет дружбу, кто ищет в ней только выгоду.

Один Хозяин был несправедлив и придирчив. И от этого страдали оба Работника. И один Работник спорил, возмущался и втайне относился к работе спустя рукава. Другой Работник переборол своё раздражение, и употребил свою энергию на совершенствование в своём деле. В какое-то время обоим Работникам пришлось уйти. И второй Работник быстро нашёл себе новое место. А первому Работнику пришлось очень туго.

Нередко полезнее употребить энергию на дело, чем на возмущение и споры.

Однажды пришёл Горожанин к Мудрецу и сказал, что с некоторых пор измучила его зависть к другим людям. И попросил совета. И ответил Мудрец: «По завершению дня, намечай себе на новый день дел больше, чем было. И делай так целый месяц. А в конце месяца приди ко мне». Прошёл месяц, но Горожанин не пришёл к Мудрецу. И спустя время Мудрец сам пошёл к нему. И встретив его, спросил, мучает ли его зависть. На что Горожанин ответил: «Какая зависть? У меня едва хватает времени на сон».

Иному человеку, чтобы что-то в себе преодолеть, бывает достаточно лишь больше времени уделять делу.

Пчёлы трудились без устали, заполняя соты мёдом. Но однажды они обнаружили, что уже запечатанные и приготовленные для зимовки соты, частично прогрызены и пусты. И тогда они увидели, что по сотам ползает огромный и толстый Бражник, и поедает мёд. Пчёлы обратились к Стражникам с вопросом, почему те пропускают Бражника в улей. И Стражники ответили, что согласно Закону, всякий, кто пахнет, как Пчела, должен быть пропущен. «Но ведь Бражник не приносит в улей нектара», – возмутились Пчёлы. «Закон для всех один», – ответили Стражники. И тогда Пчёлы решили сами бороться с Бражником. И, когда он пробирался в улей, они жалили его. Но проку от этого не было. У Бражника был Иммунитет.

Некоторым людям дано столько прав, что они воруют безнаказанно.

Любила обезьяна над чужими бедами смеяться. Случилось, что у Медведя лапа заболела. Идет он по лесу, лапу качает, стонет. А Обезьяна по веткам скачет, кривляется, над Медведем потешается. Случилось, что Зайцу Волк ухо порвал, Обезьяна опять тут как тут. И, мало, что потешается, так норовит ещё и орехами в больное место попасть. Над каждой бедою у всякого зверя, у Обезьяны своя насмешка. И ответить ей никто не может, потому как, хоть и глупа Обезьяна, да высоко бегает. Но вот шёл как-то Охотник по лесу, и вздумала Обезьяна в него камнем кинуть. Посмотрел Охотник на кривляющуюся Обезьяну, потёр ушибленное место, да что-то на звериной тропе делать стал. И ушёл. Спустилась Обезьяна, а на тропе лунка, а в глубине орехи видны. Схватила она орехи, а назад руку вытащить не может. Потому, как зла в ней было много, а ума было мало. Шёл Медведь, и Обезьяне здоровой лапой оплеуху и отпустил. Бежал Заяц, постучал Обезьяне по голове, как по барабану.

Вспомнила тут Обезьяна, как над бедами других зверей потешалась, и взвыла от страха. Да поздно было.

Все Петухи любят петь. Особенно на утренней зорьке. И на то ни у кого досады нет. Наоборот, многие скажут: «Хорошо, когда Петушок на зорьке пропоёт». Но вот беда, удумал наш Петух, что он самый лучший, а потому и внимания заслуживает особого. Да только никто его из общего Петушиного хора не выделял. И стал наш Петух весь день кричать без перерыва. Вот и заметили его, потому, как никому от него покоя не стало. Просили его, чтобы пел с перерывами. Но не унимался Петух, горланил без умолку. Большего внимания требовал. И собрались звери решать, что делать. А Петух тем временем возомнил, что теперь с него картину напишут, или того лучше золотое изваяние сделают. И когда пришли за ним представители от звериного царства, он не то, что не убежал от них, а за ними пошёл. Да и попал на суд звериный. А уж там ему голову и свернули, чтобы не досаждал звериному царству.

Иному человеку, чтобы пробудилось в нём понимание, нужны законы звериного царства.

Хомяк жадным был. Говорили ему: «Хомяк, ты жадный». «Нет», – отвечал Хомяк, – «я бережливый». «Да, где ж ты бережливый», – спорили с ним – «если ты всё, что ни попадя домой тащишь. Меру же знать надо. Гляди, как бы беды не было». Но Хомяк отмахивался, и опять всё по-своему делал. Если кто за помощью обращался, он отказывал. А если кто отворачивался, то он из-под боку всё утаскивал. Настроил себе Хомяк сараев, да амбаров, а всё одно уже складывать некуда. Решил тогда Хомяк всё за щеками прятать. Раздулся так, что уж и с места сдвинуться не мог. И случился у него пожар. Хомяку его бы сразу тушить начать, да замешкался он: уж сильно раздутые щёки мешали. Вот пожар и разгулялся. Выгорело всё у Хомяка. И сам он еле жив остался. Вот и живёт теперь в холодной норе, и питается тем, что другие дадут.

И поделом. Не жадничай.

Всё Зайцу не так. Запрыгнет на пенёк и галдит: «Хорошо быть Медведем. И силён, и ухватист. Оттого и бока наел, что еле на тропе помещается. Быть бы мне Медведем, а не зайцем». В другой раз уже другая песня у него: «Хорошо Белке. По деревьям прыгает, орехи собирает, да в дупло складывает. Уже и запас на зиму есть. Будет зиму без заботы жить, не то, что я». И так без конца. То Заяц Льву позавидует, то вдруг и до каждой букашки доберётся. И всем, оказывается, хорошо, одному Зайцу плохо. Уговаривали его другие Зайцы быть самим собою, да никому не завидовать, да не послушал их Заяц. Так на своём пеньке дозавидовался, что не заметил, как к нему Лиса подкралась.

Так и иной человек, пока другим завидует, и своё потеряет.

Была неуютная, малоснежная, холодная зима. Он с большой неохотой ходил в школу, с еще большей неохотой делал уроки дома, и единственным его удовольствием было: привалиться спиной к стене, нагретой печью, и допоздна читать книгу. К утру печь остывала, в доме становилось прохладно, и было мучительно трудно выбираться из теплой постели. Собравшись, он шел, не спеша, в школу, петляя по знакомым улочкам и выбирая дорогу короче. Однажды, свернув в переулок, он и встретил ее, когда она выходила из углового дома, незнакомая, красивая, и они едва не столкнулись.

Она появилась в его классе и что-то бурное, и неизвестное ворвалось в его сердце. Две недели оно мучительно боролось за свою свободу, но потом в один день постигло всю ненужность борьбы, и отныне любимым его занятием было мечтать о ней.

Много месяцев ради нее он мысленно совершал немыслимые подвиги и не однажды был искалечен, ранен, убит. Быть может, она догадалась об этом, потому что однажды, когда он стоял у раскрытого окна, с высоты третьего этажа смотрел на школьный двор и мечтал о ней, она подошла, глянула вниз, потом на него и неожиданно сказала: «Прыгни». И он не смог прыгнуть.