Татьяна Романо - Лето навсегда

Скоро закроешь мне рот рукой.
А я, словно Бог создал меня для криков,
В этой первой ночи с тобой…
Сколько лет по свету искала твои улики!

Этот был слишком робок, тот – слишком влюблен
Для живущей тогда так легко, вероломно и
криво.
Но летая по ветру, не помня ничьих имен —
Я Твое собирала по буквам на карте мира.

Скоро резко разбудишь и, целуя в плечо,
На чужом языке: «Каким небесным радаром
Среди тысяч прохожих, идущих по этой земле,
Так спокойно и быстро ты меня угадала?»

Но пока ты, в дождь запрокинув лицо,
Хмуришь брови, как будто мудрей и старше,
Два зонта замыкают над нами двойное
кольцо—
Бесконечность, которой неважно – что будет дальше.

Она сводит мужчин с ума спокойно и холодно.
У нее есть сотня причин никого не любить.
Он почти такой, как она, только молод и голоден.
И пылает внутри неуемная жажда жить.

Она скоро даст ему то, что другим и не виделось.
Она знает так много, что мысли уносит прочь.
Она станет ему и учителем, и любимицей.
Не любовь – любование. Расстояние. Самолет, ночь…

Очень скоро он будет зависеть от интонации
Ее хриплого голоса с дальней точки земли.
И опять не любовь – притяжение, гравитация.
Руки. Губы… Огни Босфора. Закат. Корабли.

От такой невозможности —
Тихая дрожь в груди.
Нам бы терять осторожность,
Не думать что впереди!
Как красив и серьезен
(Юность, откуда грусть?)
Первый, не пожелавший
Мне в глаза заглянуть.
Посередине между
Своей осенью, его весной —
Уставилась в эти губы.
Смотрю, словно ворую.
А он поднимает бровь,
Расплачивается за мой кофе,
Мою сумку берет на плечо.
И думаешь: может, не осень…
Только б не осень еще!

Буди! Не оставляй на смятой простыне.
Чужая кровь теперь милей других.
Не будем больше гордыми и взрослыми.
Не отступай, не уступай – буди!
Будь! Обжигай словами непонятными,
Туши пожар уверенной рукой.
Играй в любовь бесспорную и властную,
Дивись, что я не видела такой.

Ваша партия еще не сыграна.
Она тебе – чужачка и самозванка.
Ее номер еще не записан. В избранном
Ее имени нет. Королева воздушных замков,

Она входит как ветер, с презрением к осторожности.
Ее холод обманчив, от жара бросает в дрожь.
Она так кичлива парящей своей невозможностью,
Что ты сделаешь все, но однажды Ее возьмешь.

Как Жар-птица блеснет и исчезнет в своем
невиданном.
Может, лучше бы было и вовсе не знать Ее имени?
Но ты знаешь, что партия ваша еще не сыграна,
И что только Она сможет стать и войной, и миром
твоим.

Аэропорты, паромы и поезда,
Ночи в автобусах, встречи над облаками,
Кофе в отеле. Ей снова пора туда,
Где еще не любили, не верили и не ждали.

Она счастлива морем и дрожью бескрайних полей.
Она бросит себя, улыбаясь, в звенящие южные ливни.
Его держит пока только то, что связано с ней:
Телефоны, газеты, соцсети и… прошлые жизни.

Там за ней до сих пор не закрыта дверь.
Там расстались… Она прощалась, не пряча глаз.
Он остался один, и что с этим делать теперь
В его тихом и Богом забытом «здесь и сейчас»

Громким пульсом – чувство моря – с перебоями.
На губах горячим вкусом соли, крови ли,
С тихим стоном – море чувства – волн прибоями…
Так приходит новый день и… на воле мы.

Были вместе всегда.
Не разменивались по мелочам.
А мимо проплывали города,
Умывались в рассветах причалы.
Каждый день меняли мужчин.
Но ни с кем никогда «до утра»».
А вокруг было вечное лето,
Слепящая белизна
Разных пляжей,
Брызги разных морей.
И если кто-то на миг вставал рядом,
Значит – был сильней
Предрассудков и правил,
Всех желаний и слов.
И тогда Господь от нас отводил его
И дарил любовь.
Мы пили виски и строили планы
Покорения новых земель.
А над нами стояли вечные звезды,
Встречали день.
И кто-то новый готов служить был
Странным, нездешним нам.
И мы шли, оставляя за собой
Райские кущи, цветущие дали,
Поделенные пополам.

Вновь придумываю тебя.
Создаю тебе страны и судьбы.
Ошибаюсь. Опять с нуля.
Серебром снегопада
На городе спящем рисую
Твой безмолвный портрет:
Тебе будет медовый рассвет
В бирюзовой прозрачной лазури,
Черный взгляд, именной пистолет,
Голос, что не повысишь всуе,
Стопка книг – ну Ремарк, Довлатов,
Журавли, как в детстве когда-то,