Елена Глушко - Письменный стол на краю пропасти. Стихи и басни

У стихов уже отдельной жизни нет.
Раздвоение мое побеждено.
И стихи на все вокруг пролили свет.
Этот свет порой совсем сбивает с ног.

Сумасшедшинка с годами раздалась —
вырос яблоневый сад, где был изюм.
И летит свободной птицей пепелац,
траектория примерно буквой зю.

Дожилась – и предисловие пишу,
балансируя на краешке листа.
И ни капельки не удивляет шум.
Я записываю. В стол. Живу я так.

Несколько лет запрягается.
Тело с душою не вместе.
Работа кипит в миллион китайцев,
и места нет ни лени, ни лести.

Сотни часов вдохновения.
Тело с душою спят валетом.
Виток сознания, прорыв, кипение…
И получается
ЭТО!

Обижаться не на кого, некогда.
Не хочу сегодня обижаться.
Вытащила из своего невода
не хамсу, не стерлядь, а ежа.

Еж такой смешной, такой обидчивый.
Недотрога этот еж морской.
Слышу, он стихи диктует сбивчиво.
Да, улов сегодня неплохой.

В стране придуманной
и тишь, и гладь.
Хватает денег и
на них плевать.

Райские запахи
для райских птиц.
В стране придуманной ты
во плоти.

Прóжиты эпохи целиком —
эра предисловий, век сомнений.
Подражанье жизни дураков
тоже в прошлом (целое мгновенье!).

А теперь работа, наконец.
Кирпичи готовы, руки тоже.
Кисти, краски, бревна, изразец —
только помоги с проектом, Боже!

Не лезть в отношения
Мужчины и Музы,
в священные узы
рукою своею.

Не брать на себя
роль Горгоны Медузы,
а лучше уйти
и послушать Орфея.

Приятней, да и
плодотворней
вдвойне, а?

Мир что-то
пишущих людей
богат на форс-мажор.

То рифма мнется,
то злодей
всем сделал хорошо.

То надо
басню дописать,
когда кипит роман.

Такие, братцы,
чудеса.
И все не от ума…

О Господи,
как много я должна!
ЗНАТЬ что хочу,
УМЕТЬ что надо,
ДЕЛАТЬ,
смотреть ВПЕРЕД —
веселая копна
моих идей
все гуще, нет предела!

Не требую многого я от себя.
Люблю себя честно и кротко.
Такая вот умница,
правда, ребята,
такая звезда и красотка.

«Не требую многого, рада и так» —
отличный девиз, невозможный…
В стране двух проблем должен каждый дурак
бороться всю жизнь с бездорожьем.

Особенно мы, дураки, кому за…
активная часть населенья.
Открыта душа, нараспашку глаза
и четкие телодвиженья.

Не раздумывая
встать с постели,
с новым утром
обменяться взглядами
и под кофе,
и под птичьи трели
все начать сначала,
чтоб как надо!

Идеальное утро полно тишины.
Только птицы ей вторят по нотам.
Только птицы свободны, нигде не должны,
не опаздывают на работу.

Птицы, громче, коллеги! Я тоже пою.
Подпеваю – задайте тональность.
Наши песни летят и находят приют
в этом небе высоком, хрустальном.

Вялость отменяется,
некогда вялиться.
В мою сторону летит
времени палица.

Ох, тяжелая она,
палица времени.
Лишь бы не по голове,
да не по темени.

Правдами-неправдами
снять себя с кресел и
к свету приучить глаза,
и пожить весело!

Есть большой вдохновляющий труд…
Птицы, звери навстречу бегут —

кто хвостом, а кто лапой, они
месят тесто без лишней возни.

Пылесосят, метут (без совка).
Никаких нареканий пока.

Зайцы шью, совы гладят белье
и командуют теми, кто шьет.

Крокодилы, и те при делах.
Ловят в речке форель для стола.

Кошки пыль вытирают. Я жду —
двигать мебель медведи идут.

Доля Золушки, ох, нелегка.
Но с объемом справляюсь пока.

Грибные дожди и ветры,
молитвы и «не могу»,
приметы, измены, лучи, приветы
ловлю на бегу.

Пробу пера пропустила.
Перо не расчехлено.
А следующая рифма в затылок
дышит давным-давно.

Пробовать надо на ночь,
чтоб с рассветом лететь.
Перо заржавело… но нет, не очень,
где-то на треть.

Ржавчину надо маслом?
Нет, огнем, топором…
Вуаля – перо высшего класса,
золотое перо!

Кофе в постель
зачастую бывает буквально.
Первым проснувшимся смыслом
его кувыркнет
и разольет по подушке
рисунком наскальным.
Вот и украшено
бывшее белым
белье.

Кострома – сонное царство,
беспробудное настроение.
Никакого просвета,
одни мытарства
и сотни, тысячи
гениев.

Кострома – тихая пристань.
«Аллея признания» – к Волге.
Сусанин, Островский…
Идем слишком быстро.
О местных разговор
долгий.

Посреди большой Сковородки
бронзовый песик-бассет
с мячом-копилкой. Хочешь – фоткай,
а нет – шагай
восвояси.

Гид всея Руси Сусанин
корнями из этой земли.
А подвиг его костромчане
не сразу понять
смогли.

Теперь он на площади. Смотрит
на реку, на этот причал.
Поляки, не смейте портить
больше планы
костромичам.

Кострома – кроткое царство,
Снегурочкина отчизна.
Никакой суеты, расслабьтесь, пожалуйста,
все плавно
и живописно.

Письменный стол на краю пропасти.
У стола не работают лопасти.
Он улетит в бездну,
и я со столом вместе исчезну.

Есть единственный выход,
дикий выход, увы —
стихами заполнить бездну…
Да знаю, что бесполезно.