Татьяна Славская - И в зеркале моём, и в зазеркалье… Стихи и проза

Они сидели за столом и разговаривали – обо всём и ни о чем. Потом он решился:

– Как случилось, что вы с Саной живете без родителей? Отец, я знаю, умер.

– Так получилось, – поторопилась уйти от ответа Тина, и он не настаивал.

…Пройдет год, два, десять лет, Евгений забудет всё, что говорил в тот вечер, но будет помнить – каждой клеточкой своего существа – эту сидящую перед ним молодую женщину. Он смотрел на неё и не мог оторвать взгляда. Это была Сана, но только повзрослевшая, ставшая пленительно женственной, с мягким, глубоким, всё понимающим взглядом. Это была женщина, о которой он мог только мечтать – встретить её в жизни было почти нереально. В каждом слове её, каждом жесте, каждом повороте головы ему виделась удивительная гармония. Она вела себя на редкость непринужденно и свободно, и в то же время в ней ощущалась сдержанность, почти отстраненность. Она умела – без малейшего напряжения – держать дистанцию. Она умела быть хорошим собеседником, оставаясь при этом весьма немногословной. Она умела слушать. Она…

Евгений вдруг понял, что это и есть – Она . Та, единственная, что может составить счастье всей его жизни. И в ту же секунду, когда он понял это, его захлестнуло отчаяние. Слишком поздно. Он опоздал. Пусть всего на одни сутки, но он непоправимо опоздал. Даже если Сана ничего не успела рассказать сестре. Он сам, сам лишил себя права на счастье, сам сломал свою жизнь. И, быть может, не только свою.

Ему вдруг захотелось встать и уйти, убежать, раствориться в сумятице вечерних улиц, затеряться в этом бесконечном и несправедливом мире, в котором он терял любимую женщину, едва познакомившись с нею.

– Вас не обидит, – он встал из-за стола, если я вернусь через час? Мне надо уйти.

– Хорошо, – сказала она, – я понимаю.

Он посмотрел ей в глаза – это было непостижимо, но она действительно понимала его.

ТИНА, не захлопывая, чуть прикрыла дверь за Евгением. Пусть войдёт без звонка. Без предупреждения. Только бы он вернулся. Только бы за этот час не произошло ничего, что помешает им увидеться. Хотя бы один раз. В ней всё словно замерло. Хотя бы один раз. Иначе жизнь в ней остановится, как остановилось сейчас время, посвящённое только ожиданию.

Она не обманывала себя, она ясно и отчетливо понимала, что произошло.

Семь лет после смерти мужа она жила, однозначно решив для себя, что её личная, её женская жизнь закончилась раз и навсегда. С ней будет только её дочь, её Сашенька – плод её первой и последней любви. Никто и никогда не заменит в её сердце безвременно ушедшего мужа. Но это случилось – неожиданно для неё самой. Человек, о котором она привыкла думать как о первой любви своей дочери, поразил её с той минуты, как переступил порог дома. Он показался ей до боли знакомым. Она заговорила с ним так, как говорила бы с Александром. Как говорила бы сама с собой. Всё в ней было открыто его взгляду – он смотрел на неё так, как раньше смотрел только муж. Она невольно поддалась той уверенной мужской силе, которая исходила от него. То же самое, видимо, произошло и с Саной. Но даже эта мысль, мысль о дочери, ничего уже не могла изменить. Это был дар судьбы. Оставалось только привыкнуть к имени Евгений.

ЕВГЕНИЙ понимал, что время, которое он выговорил себе, ничего не изменит. Он лишь переведет дыхание. Он уже отдал себя этой женщине, которую видел считанные минуты и ждал всю жизнь. Быть может, и к Сане его потянуло лишь потому, что в ней он предчувствовал ту, другую? Но сейчас это не имело значения. Как и всё остальное – всё, что не Она.

Через какие-то мгновения он вернется к ней, уже ожидающей его, – он почему-то знал это. И скажет… нет, он не будет заранее искать слова, они придут к нему, единственно возможные, когда он обнимет эту женщину. Ему остается только привыкнуть к её имени. Ти-на…

ТИНА знала: если он придет – он придет к ней, только к ней. Их поразила одна и та же болезнь, стремительная и внезапная, одно и то же сумасшествие, от которого нет спасения, от которого не уйти, потому что оно в нас.

И она ждала. Она не готовилась ни к защите, ни к нападению. Женское чутьё подсказывало ей, что они оба одинаково беззащитны перед происходящим. Сопротивляться бесполезно. Будет что будет, что бывает между мужчиной и женщиной, нашедшими друг друга в этом огромном мире, где легче разминуться, чем встретиться. Всё, что было и есть в их жизни, отодвинется на время встречи. Так было у неё с Александром. Неужели повторение возможно?

Она села на диван, откинулась на его мягкую спинку и погрузилась в воспоминания.

После свадьбы и после рождения дочери муж относился к Тине с той же трогательной заботой и вниманием, как и в первые месяцы знакомства. Она вспомнила, как однажды вечером держала трёхмесячную Сашеньку на руках, а муж подошел, бережно поднял обеих на руки и начал носить по комнате: «Девочки вы мои…»

С той поры минуло шестнадцать лет, но она вдруг явственно ощутила, – и это было как наваждение! – что сильные мужские руки подняли её с дивана и бережно прижали к себе:

– Ну что, Тинушка, вот и я…

Это был голос Евгения.

Наваждение кончилось. Или – только начиналось?

ЕВГЕНИЙ не удивился, что дверь была открыта, когда он вернулся. Его уже ничего не удивляло. И когда он поднял её на руки и сказал: «Тинушка, вот и я…», его встретил взгляд женщины, долгие годы ждавшей и, наконец, дождавшейся этой встречи.

– Ты знаешь, – он заговорил быстро, почти лихорадочно, будто слова давно жили в нём и переполняли его, и если их не произнести, они перекроют ему дыхание, – знаешь, этот час был как целая жизнь без тебя. Но теперь мы вместе, нам не нужно расставаться. Я хочу быть только с тобой. Возьми меня в свою жизнь. Я буду тебе всем – мужем, братом, другом. Я буду смотреть по ночам, как ты спишь. Буду по утрам подавать тебе тапочки, встречать тебя с работы. Я буду отцом твоих детей. Ты только прими меня. Только прими, и я всё смогу в этой жизни…

Он носил её по комнате, а она лишь улыбалась и кивала ему: «Да-да, конечно… Я знаю… Я верю тебе…» И обнимала его за шею.

Он отнес её в спальню, и ночь показалась им несправедливо короткой. И было утро – продолжением ночи. И был день – продолжением ночи.

– Сегодня уже воскресенье, – отдыхая в его объятьях, тихо сказала Тина.

– Да, – радостно подтвердил он, – воскресенье. Это наше с тобой воскресение . Из пепла. Из небытия. Для новой жизни.

Она молча слушала его. Как же она умела слушать!

Около шести вечера они встали поужинать. Он смотрел, как Тина в лёгком халатике, наброшенном на обнажённое тело, легко скользнула в душ, оттуда в кухню… Через полчаса они уже садились за стол. Это был второй их ужин, но ему казалось, что они прожили вместе целую жизнь, и это их вечернее застолье – одно из многих за долгие и счастливые годы.