Владимир Мусатов - Снега и метели любви. Любовная лирика

Понять, что неизбежен твой уход,
Уму и сердцу так невыносимо:
Уйдёшь на шаг – качнётся небосвод,
А не вернёшься – рухнет в клубах дыма.

Я убегал, казалось, навсегда,
Не слушая тебя там, у порога,
А вот теперь прошу, как ты тогда,
Не уходи, останься, ради бога.

Нас поменяли в драме под конец,
Но ты, любовь, ни в чём не виновата:
Ведёшь влюблённых свято под венец,
А уходя, развенчиваешь свято.

И всё ж прошу, твой раб и господин,
Любовь моя, не обрекай на муки!
Не знаю я, как выживу один,
А выживу, как жить с тобой в разлуке?

Днями ли, ночами ли —
Не избыть зимы.
Белыми печалями
Мы занесены.

Замели порошею
Жаркие следы
Наши вьюги прошлые —
Вешние сады.

Величал нечаянно
В чарах при свечах
Звёздочкой венчальною
В чаровны’х ночах.

Почему же вышло так,
Оказалось вдруг? —
Ты снегами вышита,
Кружевами вьюг.

В далях запорошена,
Заворожена,
Нежная, хорошая,
Не моя жена.

Мы рвали первые цветы
На горном склоне в час закатный,
Во власти вечной высоты
И красоты уже невнятной.

Наш ослепительный букет
В твоих руках горел, как факел,
И звёзды все на этот свет
Слетались тихо в синем мраке.

Сходились горы и леса,
Дрожали тени в свете пряном…
Весь мир сомкнулся в полчаса
У наших ног венком поляны.

На снегу танцуем мы,
Медленно, в обнимку,
Щиплет музыка зимы
Щёки под сурдинку.

Напевает что – то тьма,
Звёзды – у клавира,
И снежинок кутерьма
Прячет нас от мира.

Белый танец на снегу,
Белый – оробелый,
Словно слово в ту строку,
Где одни пробелы.

И ещё не знаем мы
Судеб в белых платьях —
Мы, под музыку зимы,
Кружимся в объятьях.

Ей не кланялись в ноги виконты,
Не шептали маркизы: «Лямур…»,
Но портретом сеньоры Джоконды
Короли обессмертили Лувр.

Божья милость и божья награда —
У картины, то нежен, то груб,
Любоваться как дон Леонардо
Зачарованной линией губ.

В них желания, слёзы, капризы,
Поцелуи, обманы, игра,
И волнующий взгляд Моны Лизы
Будет сниться опять до утра.

Греховодница и греховни’ца
Иль безгрешница всё же она —
Всё равно, если тайна хранится
Сотни лет на полях полотна.

В одеянии вроде дресс-кода
Ренессанса, где пел соловей,
И сегодня волнует Джоконда
Королевской осанкой своей.

Под мелодии Баха и Листа
Я шепчу, не подняв головы:
– Как божественны вы, Мона Лиза,
Мона Лиза, божественны вы!»

Я знаю, бог решает сам,
Где жизни нашей край,
А ты, доверясь небесам,
Молю, не умирай.

Недоглядев, недолюбив
Под солнцем и в дожди,
Не покидай, пока я жив,
Одна не уходи.

И мрачно было, и светло,
Огонь прошли и медь,
Но как же это тяжело —
Нам порознь умереть.

Не оставляй без берегов,
В пути не одиночь.
Дороги без твоих шагов
Штормят и день и ночь.

Молю, подольше задержись
Здесь по дороге в рай,
Мне без тебя и жизнь – не жизнь,
Прошу, не умирай.

Как траву сухую и прогорклую
Не искать коню весь день на выпасе —
Не запеть мне в голос песню горькую,
Хоть всю душу с песней этой выплесни!

Не даётся горечь добру молодцу,
Только радость в сердце помещается,
О любви душа поёт и молится,
И любви та песня посвящается.

Пусть как сон пройдёт она, как, облако
Высотою синей, поднебесною —
Отпоёт прощальным звоном колокол,
Отзовётся сердце светлой песнею.

А печаль – тоска тому завещана,
Кто под небом мается, звезду маня…
Жизнь моя, осенняя иль вешняя,
Для любви и радости задумана!

Похоронку на старшего сына
Получила поникшая мать.
Оставался последний мужчина —
Младший сын и ему воевать.

– Как же быть? Вдруг не выжить сыночку…
И за что мне такая вина!
День за днём и за ночкою ночку
Проводила в рыданьях она.

Пережить бы такие годины
Там, где в доме хранят тишину…
– Не пущу тебя, слышишь, родимый,
На проклятую эту войну.

И спасая кровинку от смерти,
Отвезла она сына в тайник:
Может быть, военком не заметит,
И останется жив призывник.

Мать хранить эту тайну решила,
Да закончились счастья деньки —
Арестанта умчала машина
И откАзник попал в штрафники.

– Что ж я сделала, кланяясь богу!
Ты прости меня, глупую, сын! —
Голосила она на дорогу,
И буран вместе с ней голосил.

Сердце любящей матери вскоре
Разорвалось при свете лучин.
Извещенье о горюшке-горе
Сын, как рану в бою, получил.

Часом позже поднялся в атаку
Брать высотку в оставшийся миг,
Только пули, какому-то знаку
Повинуясь, летели в других.

На войне и погибель едина,
Но, геройски сражаясь всегда,
Даже лёгких ранений, на диво,
Избежал он в лихие года.

Верил сын, не обласканный новью,
Что в сраженьях, прошедших, как сон,
Материнской великой любовью
Был не раз он от смерти спасён.

Любовь земная, отзовись!
Кто с красотой твоей сравнится?
Ночь побелела от зарниц,
А мне видна одна зарница.

Глаза те сполохи слепят.
К чему такие фейерверки,
Когда, как молния, твой взгляд
Мои распахивает веки.

Теряю почву под собой,
Меня несёт в твои глубины,
Как в океан – вниз головой,
И снова – в трепет голубиный.

Всё предначертано, но вдруг
Она огнём срывает двери,
И жизнь, похожую на круг,
Уже годами не измерить.

А небо – в отблесках зарниц,
А сердце – в крыльях красных птиц!

С пацанвой дружила Лидка,
В драки лезла на рожон,
Не девчонка, а бандитка,
Как сказал один пижон.

Уходило лето в осень,
Огневая зрела кровь…
Было нам годков по восемь,
И уже была любовь.

Как же шла тебе, девчонка,
Угловатость без прикрас
И мальчишеская чёлка
Чуть повыше синих глаз!

Быстро Лидка повзрослела,
На бегу презрев молву,
Вмиг босая королева
Позабыла пацанву.