Илья Зиновьев - ШИФРОВКИ БОГА

бургомистрова собака
всех достала в городке
утром лаяла бесяка
и пугала в поводке
прихватив с утра кусочек
мяса и веревки длинь
подловить решил короче
утопить собаку блин
подошел к большой ограде
приловчился и полез
метра два всего-то надо
но случился вдруг порез
что мне делать непонятно
храбро прыгнуть на траву
или может слезть обратно
травму полечить свою
так сидел печальный очень
без решенья в голове
на верху ограды впрочем
мясо потеряв в траве
тут собака подбежала
разыскала мой кусок
и язык мне показала
глядя на веревку вбок
сторожить меня решила
мне веревка не нужна
и в меня тогда как шило
мысль какого же рожна
стало это мне странненько
раз собака так умна
не смотря что был олень я
не облаяла меня

плоть и тело суть одно
сердце и душа другое
льется красное вино
в тот сосуд что на второе
а на первое тоска
и неброской жизни танец
силится немой оскал
разбросать везде свой глянец
захмелеет в полночь день
и набросит тьма поводья
плащ кинжал и чья-то тень
окликает из подполья
накренившись сны бегут
из бедлама спозаранку
обретает злой уют
кровоточащую ранку
обрекает и в вино
со всего его размаха
он макает сирано
но давно не бержерака
отмокает пусть опять
намокает и промокнет
наберет в себя не спать
смелости и не оглохнет
на сиреневом плату
вынесут из дома страхи
никогда не перейду
я на письменные знаки
горлом буду время брать
захлебнусь соразмеряя
дай мне вечность свою пять
пятаками разменяю
деньги просто медяки
и я верю почему-то
что не станут дураки
черпать кровь из недр сургута
заберут себе опять
царство лошадь колесницу
ввысь ускачут поздно в ночь
встретят верную царицу
разольют вино во вне
круга правильным квадратом
разопьют себя во мне
каждый станет сводным братом
нарекут по именам
все вокруг что так тревожно
высекут огнивом храм
по-отечески безбожно
затрепещет в небе связь
молнией зацепит горе
выйдет то за что смеясь
отдадим родное поле
отгорит и отболит
и не будут люди дальше
плоть души искать вдали
сердцу тело вновь отдавши

еще одна возможность мне уехать
но я остался и в окно гляжу
и отдается в сердце слабым эхом
какую снова упустил маржу

а за окном гуляет дождь безногий
руками длинно мельтешит вокруг
и склон холма обросший и пологий
расчесывает пятернями вслух

когда небесных хлябей вольно квоты
стекут урча в подземные ходы
услышу снова золотые ноты
и обрету спокойствие воды

отличный день чего желать мне больше
зачем бросать холмы луга поля
попроще надо быть и слухом тоньше
тогда заговорит во мне земля

большие голыши на берегу
лежат без всяческого толку
лишь небольшие дома берегут
хранят в шкафу на верхней полке

подарки эти лета и судьбы
лучами и прибоем тёрло
они защита против хворобы
или когда берут за горло

и верные посланники того
начала что не истончало
краеугольны камни без углов
безбрежно море у причала

ихтиозавр с прищуром пращур
глядит бодрей но без затей
когда сыграет в долгий ящик
и попадет на стенд в музей

пустынны залы их обходит
смотритель медленных вестей
он взгляд туманный переводит
и поправляет стык костей

хранят распластанное время
пространства тусклых площадей
и напрягают кто не в теме
что смерти нет как здесь людей

вдоль погоста ходят гости
их движения легки
лики темные и в горсти
собирают глаз белки
опустившись их хоронят
укрывая забытьем
отгоняют крик вороний
в перезрелый водоем
прорастают в землю страхи
вырванные из голов
всех растивших охи ахи
говоривших я готов
разгребут когда потомки
слой за слоем в строе строй
обретя характер ломки
гости выйдут на покой

мой рот открыт глаза закрыты
но ничего не слышу я
слова замерзшие забыты
они оставили меня
мне всё равно какую долю
они с другими обретут
я дал словам сегодня волю
и пусть хоть завтра же умрут
но нет они не прогадают
найдут горячий новый рот
укроются в нем и растают
и снова превратятся в лед

осень пятки мне лизала
языком тревоги
что съедобным время стало
хлябями дороги

голым яблоком упала
спелая водица
тускло тянется беспалый
дым опохмелиться

по болоту леший бродит
перебравший лишку
глаз рябиновый юродив
и в сучках ручишка

соберу колодца темень
в отраженье злое
по ветру пущу я время
золотой золою

огрубелою рукою
мы оставим за собою
глад и смрад и черный сад
а кто будет виноват
те враги что в нас по двое
или трое стадно воют
они точат нас и жгут
не надейся не умрут
муки наши им дороже
иглами войдут под кожу
будут блеять и реветь
как же вырвать их посметь
одиноким стань как перст
отвернись от всех чудес
замолчи и палачи
выйдут позабыв ключи

листья звезд
на ветках тысячелетий
висят и падают вниз

барабаны рваны
трубы дали дуба
пианино мимо
скрипка вдруг охрипла
публика безлика

поверхность ровная стола
шероховатее металла
как будто ржавчина пристала
к нему с ружейного ствола

летят из-за стола листы
и накрывают тех ударом
кто нового не видит в старом
сжигая длинные мосты

но не покрытый белым гроб
стол высится как крыша мира
заносит снегом злых кумиров
потомкам неповадно чтоб

пугают иногда
бесстрочные простои
но вот придет среда
и я корабль построю
бумажный пусть и грусть
наполнит вместо ветра
на мачту поднимусь
и буду выше мэтров
опору в облаках
я обрету банальных
и буду в их клоках
ловить за ушки тайны
помашут мне крылом
летучие громады
и я себе облом
скажу быстрее надо
ловить писать ходить
и спать совсем немного
иначе не водить
мне долго в прятках с богом
иначе быстро так
все пролетит и баста
я попаду в просак
так не набравши массы
иначе ничего
на мачте только ветер
иначе никого
окажется не встретил