Ирене Крекер - Снежная рапсодия

В 1996 году увидел свет первый поэтический сборник Татьяны Снежиной «Что стоит жизнь моя?» Настоящее признание к поэтессе пришло, когда её музыкальные записи стали известны звёздам российской эстрады. На концерте в память о Татьяне Снежиной уже в 1997-ом году звучали её песни в исполнении Аллы Пугачёвой, Иосифа Кобзона, Льва Лещенко, Кристины Орбакайте, Михаила Шуфутинского, Николая Трубача, Татьяны Овсиенко, Лады Дэнс, Елены Борисенко, Алисы Мон и многих других, вдохнувших новую жизнь в творчество поэтессы.

Жизнь пролетает стремительно, быстро. Уже прошло двадцать лет с тех пор, как светлая душа Татьяны Снежиной ушла за багровую дымку заката. Напоминанием о ней звучат по всей земле её стихи и песни, которые по-человечески близки мне:

Зима в тот год была особенно суровой. Снегу намело в человеческий рост. От мороза невозможно было укрыться ни в тёплую пуховую шаль, ни в шубу, видавшую виды. Тут было не до снежинок и их танцев в студёном воздухе. Та зима запомнилась мне и мечтами о необыкновенной любви, которую вынашивала моя молодая восторженная душа.

Вспоминаются сегодня и строки из стихотворения Элины Дубровиной «Есть любовь!», напечатанного в ту зиму в каком-то толстом литературном журнале:

В то время я была подростком, училась в седьмом классе. С девчонками мы тогда часто говорили о любви. Меня задевало их неверие в это святое чувство. Я выучила эти стихи наизусть и при случае цитировала подругам. Однажды даже выступила с ними перед работниками предприятия, шефствовавшими над нашим классом. Помню, что это было на концерте, посвящённом Международному женскому дню Восьмое марта. Стихи были не по моему юному возрасту, но имели успех, правда, были встречены не только бурными аплодисментами, но и улыбками женщин, почему-то вытиравших слёзы, и даже каким-то особенным смехом мужчин. Прожив богатую событиями жизнь, я только сейчас понимаю, что, будучи неловким стеснительным подростком, строками стихов я читала нравоучения умудрённым опытом производственникам. Только значительно позже, к моему зрелому возрасту, я осознала истинный смысл поэтических строк:

А в то время разговоры с девчонками о понравившихся мальчишках, ожидание принца на белом коне вылились в образ высокого, статного, сильного и нежного героя снов и мечтаний.

Время тогда было другое. Особых развлечений не было, но танцы, в Доме культуры имени 19-го партсъезда в посёлке Байдаевка, мы с подругами никогда не пропускали. Чего стоили одни приготовления к ним! Помню, как первый раз надевала взрослое платье, как соседка по улице предоставила для этого свой гардероб. Всё было перемерено. Понравившееся платье надето, взрослая причёска сделана, ресницы и губы подкрашены. Щёки румянить нужды не было. Это задание мороз выполнял безукоризненно. Тогда мы ходили в больших неуклюжих валенках, одетых на тонкие капроновые чулки с шерстяными носками. Мороз знал своё дело. Руками в варежках на бегу мы растирали отмороженные щёки, уши, нос, коленки, почти не реагируя на такие мелочи, не придавая им особого значения.

В один из таких дней я и увидела в зале среди танцующих медленно кружащуюся пару и замерла от неожиданности. «Это Он!», – промелькнуло в сознании. Я наблюдала за парнем на протяжении всего вечера. Нельзя сказать, что я совсем не знала его. Он жил на нашей улице, домах в двадцати от нас, но наши пути никогда не пересекались, не соприкасались. Он был на четыре года старше меня и имел свой круг друзей. Я до сих пор не знаю, чем он занимался в то время: работал или учился, какие планы строил на будущее?

Всезнающая подруга, заметив, что со мной что-то происходит, поспешила проинформировать: «Ты что на Лёньку Королёва пялишься? Ему вчера повестка пришла, в армию забирают». Меня от этих слов будто током пронзило, без морозца зазнобило.

Как ни странно, но на правах соседской девчонки я была приглашена к парню на проводы в армию. Родня у него была весёлая, танцы продолжались до утра. А на рассвете я пообещала Лёньке писать письма в армию.

Так начался роман в письмах. Мои, конечно, были поэтичнее. Я до этого никогда не писала писем парням, да ещё полузнакомым, да ещё в армию. Ах, если бы заглянуть в то время, и хоть на минутку увидеть, что писала моя душа в порыве нежности.

Помню только, что в одном из писем я отправила Лёньке Королёву стихотворение Булата Окуджавы «Лёнька Королёв»:

Правда, я тогда не знала, кто автор этих поэтических строк. Имя поэта стало мне известно лишь в начале девяностых годов из разговоров подруг, которые часто обсуждали новости музыкальной жизни России. Некоторые из них переехали в Германию лет на пять и даже десять позже нас. От них я впервые услышала и другие, знакомые по прошлым годам, песни Булата Окуджавы: «Виноградная косточка», «Пожелание друзьям», «Ваше благородие, госпожа Удача», «Мы за ценой не постоим», «Ваше Величество, Женщина»…

А тогда, в 1968-ом, я гордилась, что есть песня о Лёньке Королёве и мечтала стать его королевой. Я рисовала его в своём воображении статным, мужественным, сильным, одним словом, героем, человеком крепкой сибирской породы, похожим на Лёньку из песни. Я писала ему часто, по крайней мере, раз в неделю. Он отвечал на мои письма коротко, не давая особых надежд, не впуская в мир души. Как он позже рассказывал, все в армии завидовали ему, что такая девчонка его ждёт. А мне было уже достаточно и того, что получала ответные письма, сразу узнавая их по треугольной печати на конверте.