Ольга Берггольц - Стихи

Ничего не нужно было,значит, нечего терять: даже близким, даже милым, даже другом не назвать. Почему же мне тоскливо, что прощаемся навек, Невеселый, несчастливый, одинокий человек?

Что усмешки, что небрежность? Перетерпишь, переждешь... Нет - всего страшнее нежность на прощание, как дождь. Темный ливень, теплый ливень весь - сверкание и дрожь! Будь веселым, будь счастливым на прощание, как дождь.

...Я одна пойду к вокзалу, провожатым откажу. Я не все тебе сказала, но теперь уж не скажу. Переулок полон ночью, а дощечки говорят проходящим одиночкам: "Осторожно, листопад"... 1938 Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва, "Детская Литература", 1968.

РОМАНС Брожу по городу и ною безвестной песенки напев... Вот здесь простились мы с тобою, здесь оглянулись, не стерпев.

Здесь оглянулись, оступились, почуяв веянье беды. А город полн цветочной пыли, и нежных листьев, и воды.

Я всё отдам - пускай смеются, пускай расплата нелегка з 1000 а то, чтоб снова оглянуться на уходящего дружка! 1937 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

БАБЬЕ ЛЕТО Есть время природы особого света, неяркого солнца, нежнейшего зноя. Оно называется

бабье лето и в прелести спорит с самою весною.

Уже на лицо осторожно садится летучая, легкая паутина... Как звонко поют запоздалые птицы! Как пышно и грозно пылают куртины!

Давно отгремели могучие ливни, всё отдано тихой и темною нивой... Всё чаще от взгляда бываю счастливой, всё реже и горше бываю ревнивой.

О мудрость щедрейшего бабьего лета, с отрадой тебя принимаю... И всё же, любовь моя, где ты, аукнемся, где ты? А рощи безмолвны, а звезды всё строже...

Вот видишь - проходит пора звездопада, и, кажется, время навек разлучаться... ...А я лишь теперь понимаю, как надо любить, и жалеть, и прощать, и прощаться. 1956, 1960 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Я никогда не напишу такого В той потрясенной, вещей немоте ко мне тогда само являлось слово в нагой и неподкупной чистоте.

Уже готов позорить нашу славу, уже готов на мертвых клеветать герой прописки и стандартных справок...

Но на асфальте нашем - след кровавый, не вышаркать его, не затоптать... 1946 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Взял неласковую, угрюмую, с бредом каторжным, с темной думою, с незажившей тоскою вдовьей, с непрошедшей старой любовью, не на радость взял за себя, не по воле взял, а любя. 1942 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

В СТАЛИНГРАДЕ Здесь даже давний пепел так горяч, что опалит - вдохни,

припомни,

тронь ли... Но ты, ступая по нему, не плачь и перед пеплом будущим не дрогни... 1952 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Путешествие. Путевка. Изучение пути. И на каждой остановке так и хочется сойти! В полдень еду, в полночь еду, одинешенька-одна. Только дым летит по следу, только легкая весна. И висит в окне вагона безбилетная звезда. Сквозь пустынные перроны пробегают поезда. Поезда меридианы перешли наискосок, бьются ложечки в стаканах, точно кровь звенит в висок. И бормочут вслух колеса, и поют в любом купе, и от самого откоса золотая кружит степь. Если просят - запеваю, не попросят - помолчу. Никого не вспоминаю и открыток не строчу. Не гуди ты, сердце злое, ты свободно, ты одно. Перестукнется с тобою встречный поезд за окном. Только поезд - мы не встретим ни зазнобы, ни тоски. Только марево да ветер, зеленые огоньки... 1933 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

РОДИНЕ 1

Все, что пошлешь: нежданную беду, свирепый искус, пламенное счастье,все вынесу и через все пройду. Но не лишай доверья и участья.

Как будто вновь забьют тогда окно щитом железным, сумрачным и ржавым... Вдруг в этом отчуждении неправом наступит смерть - вдруг станет все равно.

Октябрь 1939

2

Не искушай доверья моего. Я сквозь темницу пронесла его.

Сквозь жалкое предательство друзей. Сквозь смерть моих возлюбленных детей.

Ни помыслом, ни делом не солгу. Не искуш 1000 ай - я больше не могу...

1939

3

Изранила и душу опалила, лишила сна, почти свела с ума... Не отнимай хоть песенную силу,не отнимай,- раскаешься сама!

Не отнимай, чтоб горестный и славный твой путь воспеть.

Чтоб хоть в немой строке мне говорить с тобой, как равной

с равной,на вольном и жестоком языке!

Осень 1939 Москва: Художественная литература, 1977. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.

* * * Я тайно и горько ревную, угрюмую думу тая: тебе бы, наверно, иную светлей и отрадней, чем я...

За мною такие утраты и столько любимых могил! Пред ними я так виновата, что если б ты знал - не простил. Я стала так редко смеяться, так злобно порою шутить, что люди со мною боятся о счастье своем говорить. Недаром во время беседы, смолкая, глаза отвожу, как будто по тайному следу далеко одна ухожу. Туда, где ни мрака, ни света сырая рассветная дрожь... И ты окликаешь: "Ну, где ты?" О, знал бы, откуда зовешь! Еще ты не знаешь, что будут такие минуты, когда тебе не откликнусь оттуда, назад не вернусь никогда.

Я тайно и горько ревную, но ты погоди - не покинь. Тебе бы меня, но иную, не знавшую этих пустынь: до этого смертного лета, когда повстречалися мы, до горестной славы, до этой полсердца отнявшей зимы.

Подумать - и точно осколок, горя, шевельнется в груди... Я стану простой и веселой тверди ж мне, что любишь, тверди! 1947 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

* * * Ни до серебряной и ни до золотой, всем ясно, я не доживу с тобой. Зато у нас железная была по кромке смерти на войне прошла. Всем золотым ее не уступлю: всё так же, как в железную, люблю. 1949 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

ФЕОДОСИЯ

Юрию Герману

Когда я в мертвом городе искала ту улицу, где были мы с тобой, когда нашла - и всё же не узнала . . . . . . . . . . . . . . . . . А сизый прах и ржавчина вокзала!

...Но был когда-то синий-синий день, и душно пахло нефтью, и дрожала седых акаций вычурная тень... От шпал струился зной - стеклянный,

зримый,дышало море близкое, а друг, уже чужой, но всё еще любимый, не выпускал моих холодных рук. Я знала: всё. Уже ни слов, ни споров, ни милых встреч...

И всё же будет год: один из нас приедет в этот город и всё, что было, вновь переживет. Обдаст лицо блаженный воздух юга, подкатит к горлу незабытый зной, на берегу проступит облик друга неистребимой радости земной. О, если б кто-то, вставший с нами рядом, шепнул, к а к и е движутся года! Ведь лишь теперь, на эти камни глядя, я поняла, что значит - "никогда", что прошлого - и то на свете нет, что нет твоих свидетелей отныне, что к самому себе потерян след для всех, прошедших зоною пустыни... 1935, 1947, Феодосия Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.