Ольга Берггольц - Стихи

Но разве же не я сама себе предсказывала это, что вот придет совсем без света, совсем без радости зима?.. 1949 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

К ПЕСНЕ Очнись, как хочешь, но очнись во мне в холодной, онемевшей глубине.

Я не мечтаю - вымолить слова. Но дай мне знак, что ты еще жива.

Я не прошу надолго - хоть на миг. Хотя б не стих, а только вздох и крик.

Хотя бы шепот только или стон. Хотя б цепей твоих негромкий звон. 1951 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

ОТРЫВОК Достигшей немого отчаянья, давно не молящейся богу, иконку "Благое Молчание" мне мать подарила в дорогу.

И ангел Благого Молчания ревниво меня охранял. Он дважды меня не нечаянно с пути повернул. Он знал...

Он знал, никакими созвучьями увиденного не передать. Молчание душу измучит мне, и лжи заржавеет печать... 1952 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

ОБЕЩАНИЕ ...Я недругов смертью своей не утешу, чтоб в лживых слезах захлебнуться могли. Не вбит еще крюк, на котором повешусь. Не скован. Не вырыт рудой из земли. Я встану над жизнью бездонной своею, над страхом ее, над железной тоскою... Я знаю о многом. Я помню. Я с м е ю. Я тоже чего-нибудь страшного стою... 1952 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

[ТРИПТИХ 1949 ГОДА]

1

Я не люблю за мной идущих следом

по площадям

и улицам.

Мой путь

мне кажется тогда

стремится к бедам: Скорей дойти до дома

как-нибудь. Они в затылок дышат горячо...

Сейчас положат руку

на плечо! Я оглянусь: чужими

притворятся,

прохожими... Но нас не обмануть: к беде

к БЕДЕ

стремглав

идет мой путь. О, только бы: скорей. Домой.

Укрыться.

Дойти и запереться

и вернуться. Во что угодно сразу

погрузиться:

в вино!

в заботы!

в бесполезный труд... Но вот уж много дней,

как даже дома меня не покидает страх

знакомый,

что по Следам

Идущие

придут.

2

Не будет дома

или будет дом и легче будет

иль еще печальней об этом годе расскажу потом, о том, как стало

ничего не жаль мне. Не жаль стареть. Не жаль тебя терять. Зачем мне красота, любовь

и дом уютный,затем, чтобы молчать? Не-ет, не молчать, а лгать. Лгать и дрожать ежеминутно. Лгать и дрожать:

а вдруг - не так солгу? И сразу - унизительная кара. Нет. Больше не хочу и не могу. Сама погибну. Подло - ждать удара! Не женское занятье: пить вино,

по кабакам шататься в одиночку. Но я - пила.

Мне стало все равно: продлится ли позорная отсрочка.

Мне только слез твоих

последних жаль, в то воскресенье,

в темный день погони, когда разлуки каторжная даль

открылась мне ясней, чем на ладони... Как плакал ты!

Последний в мире свет

мне хлынул в душу

слез твоих сиянье! Молитвы нет такой

и песни нет, чтобы воспеть во мне

твое рыданье. Но... Даже их мне не дают воспеть... В проклятой немоте изнемогаю... И странно знать,

что вот придет другая, чтобы тебе с лица их утереть... Живу - тишком. Живу - едва дыша. Припоминая, вижу - повсеместно

следы свои оставила душа: то болью, то доверием, то песней... Их время и сомненье не сотрет, не облегчить их никаким побегом, их тут же обнаружит

и придет

и уведет меня

Идущий Следом...

Осень 1949

3

Я не люблю звонков по телефону, когда за ними разговора нет. "Кто говорит? Я слушаю!"

В ответ молчание и гул, подобный стону. Кто позвонил и испугался вдруг, кто замолчал за комнатной стеною? "Далекий мой,

желанный,

верный друг, не ты ли смолк? Нет, говори со мною! Одною скорбью мы разлучены, одной безмолвной скованы печалью, и все-таки средь этой тишины поговорим... Нельзя, чтоб мы молчали!"

А может быть, звонил мой давний враг? Хотел узн 1000 ать, я дома иль не дома? И вот, услышав голос мой знакомый, спокоен стал и отошел на шаг. Нет, я скрываться не хочу, не тщусь. Я всем открыта, точно домочадцам... Но так привыкла с домом я прощаться, что, уходя, забуду - не прощусь. Разлука никакая не страшна: я знаю - я со всеми, не одна... Но, господи, как одиноко вдруг, когда такой настигнут тишиною... Кто б ни был ты,

мой враг или мой друг,я слушаю! Заговори со мною! 1949 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

ИЗ `ПИСЕМ С ДОРОГИ`

1

Темный вечер легчайшей метелью увит, волго-донская степь беспощадно бела... Вот когда я хочу говорить о любви, о бесстрашной, сжигающей душу дотла.

Я ее, как сейчас, никогда не звала.

Отыщи меня в этой февральской степи, в дебрях взрытой земли, между свай эстакады. Если трудно со мной - ничего, потерпи. Я сама-то себе временами не рада.

Что мне делать, скажи, если сердце мое обвивает, глубоко впиваясь, колючка, и дозорная вышка над нею встает, и о штык часового терзаются низкие тучи? Так упрямо смотрю я в заветную даль, так хочу разглядеть я далекое, милое

солнце... Кровь и соль на глазах!

Я смотрю на него сквозь большую печаль, сквозь колючую мглу,

сквозь судьбу волгодонца...

Я хочу, чтоб хоть миг постоял ты со мной у ночного костра - он огромный,

трескучий и жаркий, где строители греются тесной гурьбой и в огонь неподвижные смотрят овчарки. Нет, не дома, не возле ручного огня, только здесь я хочу говорить о любви. Если помнишь меня, если понял меня, если любишь меня - позови, позови! Ожидаю тебя так, как моря в степи ждет ему воздвигающий берега в ночь, когда окаянная вьюга свистит, и смерзаются губы, и душат снега; в ночь, когда костенеет от стужи земля,ни костры, ни железо ее не берут. Ненавидя ее, ни о чем не моля, как любовь, беспощадным становится труд. Здесь пройдет, озаряя пустыню, волна. Это всё про любовь. Это только она.

1952

2

О, как я от сердца тебя отрывала! Любовь свою - не было чище и лучше сперва волго-донским степям отдавала... Клочок за клочком повисал на колючках. Полынью, полынью горчайшею веет над шлюзами, над раскаленной землею... Нет запаха бедственнее и древнее, и только любовь, как конвойный, со мною. Нас жизнь разводила по разным дорогам. Ты умный, ты добрый, я верю доныне. Но ты этой жесткой земли не потрогал, и ты не вдыхал этот запах полыни. А я неустанно вбирала дыханьем тот запах полынный, то горе людское, и стало оно, безысходно простое, глубинным и горьким моим достояньем.

...Полынью, полынью бессмертною веет от шлюзов бетонных до нашего дома... Ну как же могу я, ну как же я смею, вернувшись, "люблю" не сказать по-другому! 1952, 1960 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.

* * * Ленинград - Сталинград - Волго-Дон. Незабвенные дни февраля... Вот последний души перегон, вновь открытая мной земля.