Наталья Малышева - Спираль времени

Я знаю, растаяло всё как свеча,
Как тихо растаял закат.
Как кто – то меж нами поставил печать,
Чтоб нам не вернуться назад.

Я Петербург увидела впервые,
Мне кажется он смотрит на меня.
Его каналы, словно очи голубые
Доносят до меня усталость дня.

Он в суете кипящего столетья
В эпоху скоростей величие хранит.
Нева в волшебном лунном свете
Бросает свои волны на гранит.

Я это всё увидела впервые,
Мне по душе весь этот романтизм,
Петродворца палаты золотые,
Фонтаны Римские струящиеся вниз.

Гнётся, гнётся ива, старая ветла
Косы распустила, косы расплела.
Смотрит в отраженье голубой воды
В прошлом сожаленья нет и суеты.

Ветер шаловливый
Вьётся у реки,
Шепчут что – то иве
Крошки – мотыльки.

За уснувшей далью
Бронзовый закат
Прячет под вуалью
Леса чёрный ряд.

Шелестит осока
Тихо, как во сне.
Не трещит сорока,
Дремлет на сосне.

Лишь похолодает
Ивушка моя
Горько зарыдает,
Ветви теребя.

Из деревни скоро
Мужики придут,
Топором под корень
Иву изведут.

И раскинув косы
Ива упадёт
В голубые росы
В голубой восход.

И избу согреет
Старая ветла…
Уголёк чернеет…
Сажа, да зола.

Душа моя – Кавказ, а сердце – Русь,
Два эти существа неразделимы.
Без них я в этом мире жить боюсь,
Два эти существа неразделимы.
Ах, если б можно было всё собрать в ладони.

Прижать к груди, и сердцем согревая
Всё то, о чём так сердце моё стонет
Всё то, о чём душа моя страдает.
На правом берегу стоят берёзы белые,
С другого берега привет мне шлёт акация.
Но чтоб я в этом мире сложном делала
С таким чужим, ненужным словом – нация.

Мы жили в мире и того не ведали
Мамед, Иван ты или Парамон.
Мы были просто добрыми соседями,
Кавказ для нас был общий, тёплый дом.

Мы собирались вечерами летними
И расходится вовсе не хотелось.
И были все добры, приветливы,
Над головами тучка мотыльков вертелась.

И было тихо в час вечерний, ласковый,
И запах моря сладко опьянял
И было это точно доброй сказкою,
Которую мне кто – то прочитал.
Я спать ложилась, и звезда полярная
В окно моё упрямая глядела
И говорила мне звезда полярная
И я тебя понять хотела.
Быть может говорила о разлуке ты,
О том, что скоро всё изменится на свете,
О том, что буду видеть я не те цветы,
Что буду я скучать о южном лете.

Он был любимцем нашего двора.
Его любила вся наша округа.
И в стайку собиралась детвора,
Чтоб поиграть с хвостатым, добрым другом.

Когда – то маленьким и ласковым щенком
Однажды он у дома появился.
И для людей стал ярким огоньком
Души собачьей, тут он и прижился.

Привет, друг Крой, лохматое созданье,
Вильнув хвостом, ты опустил глаза,
Что в голове твоей какие – то желанья?
Ты знаешь всё, что можно, что нельзя.

И вот, сейчас я снова у подъезда.
И тут как тут глаза твои.
В них столько счастья, ласки бездна
И словно сердце, что – то говорит.

Ну что же ты, дружок лохматый,
Дай лапу, сядем вместе, посидим.
А день какой лучистый и богатый,
А мы сидим и в небеса глядим.

Но утром, что – то в сердце защемило,
Как будто где – то ноет и свербит.
И что – то вдруг душа моя заныла
И в мыслях кто – то стонет и скулит.

В минуту, в небе солнце потускнело,
И я увидела жестокий, дикий «сон»,
Как Стаффордшир рвал чуть живое тело,
И крик соседей из распахнутых окон.

Стояли два «крутых» и крепких парня.
В глазах циничных вспыхнувший азарт,
Как по душе была им эта бойня.
И слушали, как дико псы хрипят.

Бойцовая собака с алой пастью
Утратила к бедняге интерес.
Как к обмусоленной ненужной голой кости
Собачий аппетит, как дым исчез.

Жестокость не в новинку – человечья
Дано лишь человеку убивать.
Вот так вот хладнокровно и беспечно
Потехи ради, смерти придавать.

Затих наш двор и всё вокруг померкло.
Примятая трава, клочки земли.
Собачье тело, вздрагивая нервно,
Ползло в подвал, изорвано, в крови

Потупив в землю взгляд, стояли люди,
Детишки плакали, не в силах зла понять.
А палачи ушли, кто их теперь осудит,
И перед кем им за жестокость отвечать.

Спустя три дня, три страшных летних дня,
Крой вышел, ноги тело не держали.
И под берёзой молча, не скуля,
Душа собачья тихо умирала.

Глоток воды лишь боли затуплял,
И нежных детских рук, тянулась стайка.