Петр Котельников - Под властью Люцифера. Историко-биографический роман

В круг интересов Советского Союза входила Чехословакия. Она была мала по площади, но относилась к странам, производящих отличное вооружение и в большом количестве. Чехословакия боялась немцев. Но она боялась и Советского Союза. Поэтому не проявила желания вступить в союз с СССР, когда он ей это предложил. Стало ли это трагедией малой страны? Смог бы защитить тогда СССР страну, населенную славянами?

Не стоит забывать, что есть еще прибалтийские страны. Вырвались на свободу при развале Российской империи, и долгое время не знали, что им, с этой свободой делать? Предлагают: « Кто купит?» Эстония и Латвия были сельскохозяйственными государствами. А что еще придумаешь, если Бога полезными ископаемыми обидел? Были горючие сланцы, но что с ними делать, эстонцы не знали? Мягкий климат позволял производить дешевую мясо-молочную продукцию Рынком сбыта прежде был промышленный Петербургский район. Но, вот республики стали свободными. И тут же, немедленно стали враждебными по отношению к России, предоставляя территорию свою для враждебной интервенции. Подумав немного, пришлось РСФСР самой восполнить потерянные производства сельских продуктов. Стал поставлять сюда сельскохозяйственное сырье и стал его перерабатывать. Промышленность Эстонии и Латвии пришли в упадок Продукцию свою пришлось сбывать в Европу. Но могла ли она конкурировать с датской, имеющей наработанные рынки сбыта, например?. Чтобы избежать конкуренции, нужно находиться на последнем месте. Так и сделали! И оказалась Эстония на последнем месте в Европе по уровню жизни. И стали, задумываться, стали перебегать эстонцы в Советский Союз. В 1938—40 гг.. перебежало через границу около 1000 человек. Эстонское правительство задумалось, так дела пойдут, республика без людей может оказаться? Департамент погранохраны Эстонии получил приказ стрелять в нарушителей на поражение. Куда девать рабочие руки? За великое счастье стали считать эстонцы возможность устроиться матросом на иностранное судно в надежде, что лет через пять оно вновь войдет в Ревель, как назывался когда-то Таллинн. В Латвии положение дел было не лучшим.

Суверенная Литва была нищей и аграрной. Население 2,5 млн. человек, армия насчитывала 17, 9 тыс человек, Литва ненавидела Польшу, отнявшую у нее столицу Вильно. Каунас стал столицей. Ненавидела Литва и немцев, приказавшим ей убраться из Клайпеды, бывшего Мемеля, где было сосредоточено около 30% литовской небогатой промышленности.

Неудивительно их добровольное вхождение в состав СССР. Бразаускас – президент Литвы рассказывал о том, что в 1940 году в его районе крестьяне всех хуторов проголосовали за советскую власть и за присоединение к СССР. И в то время, когда еще ни одного советского солдата никто в глаза не видел.

То, что было построено в этих республиках за годы пребывания в Союзе не под силу маленьким республикам. И ссылаться сегодня на пресловутый пакт Молотова-Риббентропа им не стоит. Если их вернуть в предвоенное состояние, вся Европа увидит, что они бедней церковной крысы.

Сегодня политики, возглавившие осколки прежнего Союза пришли к власти на популистских лозунгах, ничего общего с серьезным разумом не имеющих. Складывается впечатление, что так легко разучиться думать, когда разрешают говорить обо всем.

На Нюрнбергском процессе обвинитель задал вопрос начальнику генерального штаба вооруженных сил Германии В. Кейтелю прямой вопрос: «Напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?»

Фельдмаршал Кейтель ответил: «Конечно, нет…»

…30 сентября 1938 года около 8 часов утра в Праге приземлился самолет чешского посла в Берлине Войтеха Мастны. Он был единственным чехом, допущенным на закрытое совещание в Мюнхене, на котором великие державы решали судьбы маленькой Чехословакии. Через час посла принял президент страны Эдуард Бенеш. То, что он услышал от посла, заставило пригласить всех членов правительства, военных, лидеров партий. «Я вынужден произнести самые страшные слова в своей жизни, – сказал президент, – Германия ультимативно требует, чтобы в течение десяти дней ей была передана вся Судетская область, а также районы, граничащие с Австрией. Италия, Англия и Франция поддерживают эти требования.

Собственные территориальные притязания к Чехословакии выдвигают Польша и Венгрия. Теоретически ультиматум можно отвергнуть. За этим последуют германское вторжение, польская агрессия и война, в которой нас никто не спасет».

Начальники штабов доложили, что сопротивление вермахту невозможно. В 11. 30 собрание решило принять ультиматум.

Еще через час министр иностранных дел Чехословакии Крофта принял послов Англии, Франции и Италии. Он был краток: «От имени президента республики и правительства я заявляю, что мы подчиняемся решению, принятому в Мюнхене без нас и против нас. Мне нечего добавить». Когда ему пытался кто-то выразить соболезнование, Крофта раздраженно оборвал: «Все кончено. Сегодня наша очередь – завтра настанет очередь других!»

Слова Крофта оказались пророческими.

А поражение Чехословакии для СССР добавит в будущем немало головной боли. Еще один производитель оружия станет работать на гитлеровскую Германию.

Подытожим: немецкие возможности накануне войны с СССР: французы, после своего поражения, не только передали немцам свое оружие, но и производили огромное количество военной техники, чехи создали весь парк немецких бронетранспортеров, большое количество танков, самолетов, артиллерии и стрелкового оружия. Поляки строили самолеты. Польские евреи производили синтетический бензин и каучук… Швеция снабжала железной рудой. Норвегия морепродуктами и дешевой электроэнергией. Вся Европа, как могла, вооружала Германию, готовящуюся напасть на Советский Союз. Сюда следует добавить еще 1 млн. 800 тысяч солдат, влившихся в ряды гитлеровцев для похода на Москву. Все теперь хорошо усвоили немецкое слово: «Drang nach Osten»

Мы же вступали в войну с Германией без друзей. Мало того, и в глубине нашей страны было немало таких, которые готовы были встречать немцев хлебом солью.

Будь у нас друзья крепче и надежнее, да приди они к нам на помощь раньше, не погибла бы Керчь, не пришлось бы ее после освобождения реанимировать. Смерть города наступила не сразу, а растянулась надолго. Город один из немногих, через которые линия фронта дважды за войну проходила. Жителям его дважды пришлось пережить оккупацию и страх физической расправы. Недаром Иосиф Виссарионович назвал Керчь «многострадальной»!

Когда фронт находился еще за многие сотни километров от Крыма, город уже погружался в темноту, ни одной полоски света из окон квартир, все затемнено, окна занавешены одеялами. Дежурные ходят, проверяют… Лишь огни доменных печей госметзавода свидетельствовали, что город живет, но живет, уже болея, хотя болезнь пока не соответствовала тяжести вокруг происходящего.