Маргарита Бобровская - Богемская рапсодия. Стихи

Орбита нашего танца весьма мала —
Секунда, и ночь обернётся годом.
И умирает время – твердеет смола —
Ему обстоятельства все в угоду.

Я, наверное, твой вечный спутник: ни-ни!
Надо держать дистанцию!
На потолке кружат звёзды – только взгляни!
Посходили с ума с этими танцами!

Мне не хватит воздуха, чтобы сделать вдох —
Должно быть, в верхних слоях он разрежен.
Я боюсь, что каблук неустойчив и плох,
А ещё, что со мною ты слишком нежен…

На один танец – не будем держать обид.
Нас поглотят чёрные дыры ночи.
И закружатся пары по кольцам орбит,
И меня не узнают среди прочих.

А помнишь, у нас не нашлось бокала,
И горло зелёной с вином бутылки
Нам поцелуи передавало,
Как бандероли и как посылки?

И так уютно сиделось вместе
Под ржавой крышей с высоким шпилем!
Мы не нуждались в любви и лести
И поцелуи друг друга пили.

Мы дверь закрыли под носом сплетни,
Оставив в городе пересуды.
К нам мог войти только вечер летний,
В мансарду, в которой нет посуды.

И свет был рыжий, и ветер свежий
С манерами уличного паяца.
Ты помнишь? Конечно, нет. Тебе же
Мои сны никогда не снятся.

Дом ходуном, и искрят провода в кронах.
Я ломаю руки – моими молитвами бы…
Всё как всегда – выгода меньше урона
В нелепой попытке заглянуть в дневники судьбы.

Наоборот! Не мне ты должен был сниться!
Я откуплюсь стихами? Все посвятила уже.
Перевяжу тесьмой, страница к странице,
И оставлю на подоконнике меж этажей.

Я подчёркнуто выдержана: «Мир тесен!»
И ни правым, ни левым глазом ты не углядишь,
Как ловлю отзвуки сказок и песен,
Перелетающих через резные коньки крыш.

Полнолуние. Ветер терзает вязы.
Чешуёй покрываются стёкла уличных рам.
Я свою правоту осознала сразу,
Мне осталось поверить в неё, хотя бы на грамм.

Ты шепнул: «Моя…» – и уехал.
Я ответить не успела, жалею.
И осталось это слово мне эхом,
И осталась я твоей не твоею…

Между нами навеки останутся эти часы —
Я любуюсь закатом намного, намного раньше.
Нарисуй это солнце в объятьях земной полосы
Так, как зашло оно у меня – без туманной фальши.

Между нами навеки останутся эти года —
Я встречала рассветы намного, намного позже.
Я наивна в твоих глазах? Вот беда —
Ведь ни капельки это меня не тревожит!

Через пару часов маслянистый солнечный диск
Улизнёт на чужой мольберт вместе с моими снами —
Ничего нового в них, и ничтожен риск,
Но… пусть всё останется между нами.

Как тебя величать?
Заиграйте же славящих песен
Той, что звёздной дали
Предпочла грешный наш белый свет!
Положу, как печать,
Я на сердце, на руку – как перстень,
Лишь соблаговоли
Подарить мне улыбку в ответ.

Эудокия! – имя цариц
Византийской имперской короны.
До сих пор в нём звучат
Отзвонившие колокола!
В паутинке ресниц,
Отливающих золотом трона,
Как начало начал —
Твоей чистой души зеркала.

Как тебя величать?…

– Мама, ты никогда не умрёшь? —
Дочь вглядывается с тревогой.
А ты и правду вроде, и врёшь:
– Да нет, ещё поживу немного.

– Не умирай! Ты ходи к врачу,
Когда будешь совсем старой! —
И я хожу, всё подряд лечу,
Хожу по «зебре» и тротуарам.

Хожу при свете, хожу в носках,
Хожу в невидимой клетке,
Ключи от которой в моих руках —
В любви четырёхлетки.

Из пёстрого ситца
Скручу тебе птицу
На шёлковом красном шнурке.
Матерчатой пылью
Взмахнут её крылья,
И птица проснётся в руке.

Но клетка с водицей
Ей не пригодится,
Кормить не пытайся птенца:
Уютная лампа,
Сосновая лапа —
Вот всё, что потребуется.