Вениамин Зайцев - Промежуток. #избранноеизбранного

Опять декабрь, снег и слякоть.
Опять озябшая душа.
Грызет себя, как червь жрет мякоть,
При этом вовсе не дыша.
Устал ловить снежинки взглядом,
Упал в расширенный зрачок.
Вдыхаю дым с безумным ядом,
Дырявя в мозг дверной глазок.
Покой и рабство, сладок миг
Иллюзий страшных кавалькада.
И ты уже не видишь лик,
И ублажаешь ум бравадой.
К чему, зачем и почему?
Вопросы здесь не в состоянии
Решить индийские гуру,
Не видя в сумраке сиянья.
К чему надрыв, излом судьбы?
К чему все эти пересказы?
Не убежать из поля мглы,
Они сильней любой заразы.
Не надо смысл искать в ином.
Случайность вовсе не дорога.
Ты не увидишь свет в любом,
Не сделав шаг простой с порога.
Как просто быть в причуде сна,
Сажать зерно в разломе линий,
Спускаться вниз, не видя дна,
Уткнувшись в море спелых лилий.
Листать зеленую тетрадь
С пустыми ветхими листами
И обожать безумно мать,
И просыпаться, но не с вами.
Пространство дней белеет болью
И накрывает все сильней
Летящий дух с ожившей молью,
Что, может быть, и так верней.
Итак, все кажется зеркальным:
Слова и мысли… Что за бред?
И все так выглядит банальным,
Рожденным в муках в этот свет
С несуетливым беспокойством.
Сменяя завтра на вчера
Из настоящего со злостью,
Мы давим душу червяка.
Поверье, есть оно в Тибете,
Что в душах тех – дух матерей.
Кому за все здесь быть в ответе,
Когда не верят тут теперь.

Туда – сюда, ни там – ни здесь.
И не понять, где Солнце есть,
Где юг, где север, где восток?
Где хрупкой прелести росток?

Где жизнь, где смерть, когда посадка?
А мальчик целит в глаз рогаткой.
И облака плывут, как вата.
И блузка липнет, сыровата…

Вино, коньяк и энергетик.
И молча пьем, смотря в глаза.
Ведь каждый знает, что синоптик
Гадает, глядя в небеса.

А что же нам? А нам надежда,
Надежда только на себя.
И чтобы взлеты и посадки
Равнялись дням календаря.

За окном кристаллический ливень
Отрезвляюще хлещет в лицо.
Я бегу, спотыкаюсь о бивень
Из раскопок в тоннелях метро.
Ухожу от себя в подземелье
В темный ряд перестука колес.
Голова тяжелеет с похмелья,
Восклицанье сменяет вопрос-
Кто ты? Лист табака? Гавана?
Может, колючка ТуркВО?
Ускользающий лик в приграничном скандале,
Жизнь как кадры немого кино.
Ты бежишь, я бегу. Кофе-хаус и слезы,
Суета бесконечного города лиц,
Закольцованный страх, иллюзорность и грезы
И тоскующий взгляд по свободе двух птиц.
Каждый день, пропадая, ныряя, сверяя,
Стрелки бьют по лицу, оставляя следы.
Ты так хочешь найти, полюбить, не теряя,
Избежать в полнолуние новой беды.
Кто ты – мячик, попавший не в поле?
Нервы, как струны, в ракетке скрипят.
Воспоминанья в плече отрезвляют с болью,
С безумным желаньем увидеть мать.
Кто ты – смешанный фреш в стакане,
Маленькой ножкой цепляясь за жизнь?
И со спокойствием жертвы идешь на заклание,
Только не падай, ты только держись.
Ты все просчитала на восемь ходов,
В цейтноте мозг замедляет время.
Вот только я не вижу снов
И не спешу ногою в стремя.
Меня нельзя напоить словами,
Вернуть к истоку чистейших вод.
Как не парить под небесами?
Я, к сожаленью, уже не тот.
Сжимая сердце тюрьмой соблазнов,
Я научился не верить в тень.
И что так было когда-то важным,
Теперь с улыбкой встречаю день.
До бесконечности измены
По капле выжимая пот,
Я все отдам тебе из вены,
Но, к сожаленью, я не тот.

Весна далече, снег, Высоцкий.
Единство прошлого, не верь.
Разбитый Цезарь, стих и Бродский
Аналогичных прошлых сфер.
Синоним здесь весьма приличный
Остатком вечного числа.
Кошмаром гнев задет тактично,
Оргазмом бьет в цель у виска.
Любовь, как много в этом правды,
Очерчен круг вокруг тебя,
Вселенский ужас чьей то свадьбы
Апокалипсисом в себя.

Кленовые листья такие красные
Рисуют в небе полет мечты
И обрамляют в тебе неясное,
Снимая с прошлого пласты.
Тревожный день загрунтован серым,
И вновь всплывает в мозгу пейзаж.
Небытие показалось смелым,
А жизнь в реальности – коллаж.
Лови легко листки любви,
Открыв в себе, что за пределом.
Такой запомнишься ты мне
Царицей дня в прозрачно белом.

Каким казался мир тебе:
Рисково красным, может, черным?
Испепеленным чувством в сне,
Сибирским холодом бесспорным.
Тяжелым камнем на душе
Извечной битвой с альтерэго.
Наверно, все это уже
Анахронизм, забытый богом.

Любовь – бессмысленная пошлость,
Окружность куба, что за бред?
Терзает нервы глупым гостем
Цикличность бед или побед.

Были, Небыли – в этом печаль.
Небылицам распахнута дверь.
Небывалое ищет ступень,
Опираясь на гордую тень.
Были, небыли – в этом ли суть?
И какое до этого дело?
Раскаленный металл можно гнуть,
Можно вправо, а можно и влево.
Можно просто не гнуть никуда,
Никуда тоже гнется умело.
И при этом окажется зря,
Ведь у каждого гибкое тело.

Были, небыли – в этом ли суть
Безначальных начал бесконечных?…

Просветленья в мозгу
светотенью
Проявляют собою
явленья,
Знаменосцам даруя
знаменья,
Пролегая лукаво
проленью.
А постылая просинь
просит
Непорочных начал
причал,
Осеняя последнюю
осень,
Озаряя зарею
печаль.

Привыкшим с пеленок к простой арифметике,
Сведя построения строго к нулю,
Не можем, как Пушкин, постичь суть деления,
Предательски по ветру бросив золу.
Золу откровений последнего бога,
Которому было обидно за нас.
А, может, и вовсе, и не за нас…
Ненастье, ненастье, ненастье
Той пастве, той касте, той масти,
Наевшейся сластью и лестью, и местью.
Блистающих блестью, с приставкою «до».
А что остается идущему после:
Поблескивать блесками рыбьих чешуек?
Послеблестью одно остается – забвенье.
Забава и веянье, и простое деленье,
Которое все же поделит овал.
Овал не лица, и даже не рта.
У Хиллари пусть болит голова
О предназначении своего рта.
Овал нуля.
Разносится эхом
Эх ом, ом, ом…
Понять бы смысл гудящего эм,
Эммаус был на пути.
Когда бог отправился в поисках сути,
Пробираясь сквозь жути и мути,
Указавши нам путь
Жестом простым.
Хочешь Пути? НА
Сочетание букв.
Миллионным хоралом
В коричнево-алом
Путина, Путина, Путина…