Лилия Буряк - Я помню всё. Лирика

Но подернутый дымкой путь,
уносил вдаль куда-то звезды.
Очень жаль их уже не вернуть
галактические эти грезы.
Поцелуем прощальным летит,
свет в стремительной колеснице,
Отражаясь в бездонных глазах,
освещая безмолвные лица.

Играют блики, тени кружат,
Я рассуждаю и пишу.
За окнами звереет стужа,
Я память нежно ворошу.

Огонь в печи трещит и млеет,
Тепло уютно у печи.
И память нежно душу греет,
Как робкий огонек свечи.

Мои друзья, моё богатство:
– « Где вы? И верен ли ваш путь?»
Мне сердце греет наше братство,
Жаль дней тех вешних не вернуть.

Но я вас помню и люблю,
И иногда слегка тоскую.
Ваш добрый свет в душе храню,
И лица мысленно рисую.

Огонь в печи трещит и млеет,
Тепло уютно у печи.
И память нежно душу греет,
Как робкий огонек свечи.

Иду по замшевой тропинке,
Природа тихо замерла.
Перед рассветом невидимкой,
Проворный ветер пробежал.

Листвой деревья прошумели,
Как будто нежное ворчанье,
Сказать по громче не посмели,
Боясь спугнуть очарование.

Слезы ни чайной не сдержу,
Восторг души своей не скрою,
Ступая робко на траву,
Рассвет волшебный тороплю.

Взметнулась алая заря.
Лучи вспорхнули, заиграли.
Открыли полог бытия,
Которым дали, прикрывали.

И грянул хор хвалебных песен,
Лес заискрился, заиграл.
Ах, этот мир, он так чудесен!
Как многогранен этот бал.

Какой жестокой жизнь бывает,
Когда надежды подрубает,
Как будто острою косой,
Когда ты голый и босой.

Слеза стекает по щеке,
Бежит к невидимой реке.
И душу разъедает соль,
А сердце рвёт жестоко боль.

Какой жестокой жизнь бывает,
Когда надежды подрубает.
Как будто острою косой,
А сердце разъедает соль.

Падал с неба кружа ночью снег,
И тихонько кружил мои чувства,
Будто лился с небес чудный свет,
И томил меня светлою грустью.

На ладони растаяв слезой,
Падал он и у ног разбивался,
А душа разжигая огонь,
Уплывала под музыку Брамса.

А снежинки на землю ложась,
Устилали пейзаж белым чудом,
И плели совершенную бязь,
Будто пряча его от простуды.

Не буди во мне зверя, особенно зайца.
Так твердила тебе и строжилась пальцем,
Терпеливо ждала, может быть результату,
И писала стихи, и писала трактаты.

Но смотрел на меня, ты совсем не серьезно,
Знать казались слова тебе, чем-то курьезным,
Но и зайцев бывает, пугаются звери,
Очень жаль, что серьезно ты мне не поверил.

Да пушистая, мягкая, с ушами в аршин,
И других вокруг много прекрасных вершин,
Но в надежде твержу, не буди во мне зверя,
Очень хочется мне, чтобы ты вдруг поверил.

Может много вокруг прекрасных вершин,
Только мне, очень нужен ты, ты один.

Снегами годы занесло,
Дни пролетают птицей.
А я живу, врагам назло,
Хотя покой лишь снится.

Я тоже смертный человек,
Но большего желаю,
Любви большой, да чтоб навек,
И страсти той, что только знаю.

И потому снега метёт,
В душе моей метель,
И боль на части сердце рвёт,
Безжалостный предатель.

Мой путь не каждому понять,
Как скалолаз цепляясь,
Ползу к вершинам, чтоб узнать,
Что не напрасно маюсь.

И доказать хочу другим,
Что стоит жить иначе.
И красота седых вершин,
Достойная задача.

Но только жало в плоть гнетёт,
Дни скупо отмеряя.
Ну, а душа, – она поёт,
О красоте вздыхая.

Жила была Жаба,
Сидела у себя на болоте,
Вроде бы и не плохая баба,
Но квакала на высокой ноте.

Развела богато комарья:
– «Чем не красива? И не уважаема я?»
Твердила и орала, сидя на кочке.
С раннего утра, до глубокой ночки.

Обижать стала подружек своих:
– « Я богаче, и умнее других».
Но прилетел на болото Кулик,
И запритих, голос Жабы, сник.

И в беде, и в счастье ладней,
Если всё же имеешь друзей.

Дом опустел, очаг давно остыл,
Стоит, несмел пострел, что этот дом забыл
С портрета смотрит мать, лелея и коря,
Она тебя ждала, считая дни года.

Накрыт как прежде стол, и полон двор людей,
До блеска вымыт пол, но крест возле дверей,
Она не дождалась, внезапно умерла,
Но где же ты скитался? Желанное дитя.

Дом опустел, очаг давно остыл,
Стоит, несмел пострел, что этот дом забыл,
С портрета смотрит мать, лелея и коря,
Она тебя ждала и понимала зря.

Я любила тебя, я была твоим ангелом,
Я летала, безумствуя, под облака,
Но толпа сорвала с меня белую мантию,
И безжалостно падшей меня нарекла.

Я падший ангел с израненным сердцем,
Мне звёзды не светят как прежде любя,
Но не скажу раздраженно проклятий,
Я выше толпы, и тебя.

Сделать шаг без тебя, невозможно и больно,
Солнце скрылось во мгле, и не дарит тепла,
Память дразнит меня, пробуждая невольно,
И я снова летаю безумно любя.

Они пришли, безумные и злые,
Большие, и бесцветные как дым.
Они пришли, незваные, тупые.
Нужна им только смерть, мы безразличны им.

Они глухи к мольбам, и чьим-то слёзам.
И души поглощают, как глюкозу.
Не надобно, каких либо причин,
Достаточно, что ты сейчас один.

Ты не та, что в двадцать лет, нет не сносного задора,
Повидала много бед, но во взгляде нет укора.
И с клубками во дворе, на излюбленной скамейке,
Ты сплетаешь радость мне, и моей большой семейке.

А я присяду рядышком, порадуюсь с бабушкой.
И жизнь вокруг покажется иной,
Как будто в небе радуга, твоя улыбка радости,
Ты светишься душевной теплотой.

Посидел твой тёмный волос, на лице вуаль морщинок,
И дрожит хрустальный голос, от немыслимых запинок,
Но, присядешь на диван, и плетёшь свои узоры,
И клубки как караван, растворяются пред взором.

Я прижмусь к твоим рукам, обниму тебя покрепче,
И пополню караван, нити радугой расцвечу,
И пускай ещё не раз затанцуют твои спицы,
И согреют теплом нас твои чудо рукавицы.