Сергей Гуреев - Мой удивительный февраль. Том 4. Гражданином быть обязан

Внутри себя мы преспокойно жили,
Привыкли все не думать, а молчать.
Тут нам сполна такое разрешили,
Что мы не знали – нáчать иль начáть?

Когда же и границы отменили
На то, что раньше было не дано,
Тут мы, конечно, стену проломили,
Туда, где Пётр прорубал окно.

Нам МВФ без дураков сулило
Раздать кредиты в разные концы,
Так мы по банкам «баксы» насолили,
Как раньше в «трёхлитровки» огурцы.

Вот был размах! Какие там соленья,
Мы в рынок русской поступью вошли.
За пару лет на душу населенья
По «Мерседесам» Запад обошли!

Тут грянул криз. Нас вычеркнули с драфта,
К рублю большой привесили кирпич.
Сегодня мы все импортные «авто»
Всё больше заправляем под «Москвич».

Но сделан шаг, обратной нет дороги,
Идём вперёд, точней, то вкривь, то вкось.
Когда же перестанут наши ноги
Надеяться на русское «авось»?

Когда ж мозгов утечка обессилит,
И будет здесь творить «и мудр и крепк»,
Чтоб головы оставшихся в России,
Быть перестали вешалкой для «кепк»?

Мы новый имидж претворяем,
И наша речь как «музыкá» .
В эфире гордо повторяем
«Велик могучим языкá».

И все слова доступны, внятны,
И «черномудры», и остры.
И всем становится понятно: —
«Был у сестрé, иду к сестры».

Мы с грамотой боролись с детства,
«Упёртым» не было «детствá» .
Чтобы облегчить наши «бéдства» ,
Нам льготы «нýжны» и «средствá».

Когда же мы в стремленье «ихнем»
Начнём друг друга величать,
То мы таких высот достигнем,
Нам только б «нáчать» , чтоб начáть!

И фразы кругло так ложатся,
Слова в них «ложут» , не кладут.
Я тоже буду выражаться,
Когда кругом «здесь вам не тут».

Коль тот язык «системасиськи» ,
То не поможет логопед,
Ведь очень модно по-российски
Окончить парт.– и юр.– и пед.

И вот тогда уже «де-юре»,
«Де-факто» как-то не в струю,
Так громко гнать по-русски «дуру»,
Что «спикать» хочется в «ду ю».

Я слышал недавно рассказ ветерана,
Чечни и Афгана горячий букет.
И форте и пьяно, он трезвый, я пьяный,
Но всё без обмана, и орден в руке.

Рождественский вечер. Горящие свечи,
Болгарское «лечо», гранёный стакан
Сегодня не лечит, и словно предтеча
От встречи до встречи щепоть табака.

Военная база. Команда спецназа.
От пули и сглаза потёртый пятак.
За час до приказа будильник, зараза,
Не сбившись ни разу, тик-так, да тик-так.

Как Спарта и Троя, шеренгой и строем
Уходят по трое под крики «Ура!»
Мальчишки – герои на новые роли,
Чужие гастроли не в наших горах.

Горячая точка. Туманная ночка.
Не ждите сыночка к тому рождеству.
Отрывок листочка, последняя строчка,
И алые точки дырявят траву…

И память далече, и тяжесть на плечи,
И струны калечит старлея рука.
Рождественский вечер. Оплывшие свечи.
Осталась от встречи щепоть табака…

Я не люблю тебя, Москва.
Не за название столицы,
Не за кремлёвские бойницы
И не за красные слова.
Ещё тебя я не люблю
Не за проспектов суетливость,
Не за старушечью сварливость.
Я это как-нибудь стерплю.

Где старый творческий Арбат?
Где говорливая Тверская?
Был воровской Каретный ряд,
Теперь ты вовсе воровская.
Не по желанью москвичей,
По криминальному указу.
Чтоб замолить твою проказу,
Не хватит по церквям свечей.

Мне так хотелось полюбить
Твою, Москва, былую скромность
И величавую соборность,
И всё, что век не смог сгубить.
Чтоб не остаться «на бобах»
От развевающихся стягов,
И от засилия «варягов»
На твоих княжеских хлебах.

Но не умею, не люблю.
За гонор всех, в тебе осевших,
И как-то сразу обрусевших,
И присосавшихся к рублю.
Моя вселенская тоска,
И боль провинции российской,
От Магадана до Каспийска
Я не люблю тебя, Москва.

И всё же нужно приезжать,
Чтоб до конца не отлучиться
От тех, кто дал мне шанс учиться
Всё понимать, а не брюзжать.
Чтоб никогда не променять
Ни Визбора, ни Окуджаву…
За нелюбовь ко Вседержавной
Прости, о Господи, меня…

Россия песни создаёт,
А Север песни отбирает.
Но, если Север запоёт,
От песен сердце замирает.

И устремляется в полёт,
Полярный круг в себя вбирая,
Его сиянием играя,
Душа и плачет, и живёт.

В лихие дни моей страны
Под небом пасмурным и синим
Те песни были рождены
Бродягой, пасынком и ссыльным.
Россия, где твои сыны?
Перед невежеством бессильны,
Поэты под крестом могильным,
Без доказательства вины.

Снега бескрайние молчат,
Храня стихи, позор и муки.
Но песни снова зазвучат,
Когда мотив подхватят внуки.
И как начало всех начал
Сольются вновь «азы» и «буки»,
И удивительные звуки
Растопят белую печаль.

И снова Север запоёт.
И снова сердце замирает.
Россия песни создаёт,
А Север песни отбирает…

В селе на трёх дорогах
Всегда имел успех.
Ещё имел он многих,
Случайно и наспех.
Там, прислонясь к избушке,
И лыс, и невысок,
Со старенькой старушкой
Заигрывал дедок.

Но вы его не троньте,
Не вздумайте дерзить.
Он сможет чардаш Монти
Потом изобразить.
Он много лет там прожил,
Там так его тревожил
Ночной «трах-там-там-там»
По грядкам и кустам.

Звучат его аккорды,
Что прихвастнуть не грех.
Поёт он очень гордо
Про секс, про блуд, про грех.
Там Кати, Маши, Людки
Любили всех подряд,
А вышли на минутку
И сразу же в «подряд».