Кристина Вагазова - Глазами юными на мир смотрю. Сборник стихов

Моя дорогая Марго, я так полюбил тебя,
Что вечность с тобой вдвоем – единственно верная.
О, как же я долго спал, но ты пробудила меня.
Моя дорогая Марго, моя королева, да…

Та женщина.
В губах ее кроваво-красных
Всегда мой отражается закат,
Что не приносит радости напрасной.
Что превозносит в рай иль все же в ад.

Та женщина.
Ее глаза – алмазы,
Их блеск все ж ярче звёзд,
Больнее метастазы.

Та женщина.
Она иль дар, или проклятье,
Несется будто ураган,
Душ не сыскать покатей.

Та женщина.
Богиня, точно. Мелом ее очертано лицо.
Прошу, не нужно слов уж больше.
Та женщина – и все, и ничего.

Никого нет вокруг – пустота.
Вроде так и привольно, свободно,
Только рвется из тела душа,
Разбивая в осколки ребра.
Голова – словно камень надгробный —
Все хоронит… хоронит меня,
Отбиваюсь нещадно, но к добрым
Тьма всегда снисходила сама,
И тогда, все блуждая во мраке,
Я себя потихоньку съедал.
Я не знаю: был ли голодный,
Но я был, а теперь я пропал…

Мы с тобой остановим время.
Я клянусь, и где бы я не был,
Я приду вновь с бутылкой вина,
Чтоб влюбиться, пока ты пьяна,
А потом, погибая в ночи,
Ты кричи, ты кричи, ты кричи!
Чтобы тьму отогнать от нас,
Потому что фонарь погас.
Мы с тобой остановим время,
И клянусь, не уйду, пока трезвый,
Так что пьяными будем всегда,
Ведь я твой, ну а ты… ты – моя.

Мои грехи – мое богатство.
Уж столько лет я не у дел.
А дьявол правит, правит царством,
Где жизнь кипит, бурлит без тел.
И больше праведников всуе
Кричат, что бог их – молодец,
А что же, что же делать тем, кто
На дьявола одел венец?
Мы верим, что и тьмы без света
Не будет вовсе никогда,
Ведь шпага тонким силуэтом
Коснулась самого творца.
И больше горечи не будет,
Вина допит последний куп,
Прощай-ка, мир, не обессудьте,
Но мне пора покинуть труп…

Растворителем старым размазали
Краску серого этого дня,
Попытались стереть то, что в базовых
Сохранилось настройках тогда.
Но, увы, бесполезное месиво —
Этот наш современный народ,
Каждый, кто не прогнулся, а с песнею —
Так, наверно, кретин иль урод.
Может, это, конечно, беспечное —
Верить в чудо, в спасение, в свет,
Но единственно бесконечное,
Что осталось в душе – это бред.
А потом, среди сотен обыденных,
Ты находишь себя самого,
Понимая, что серое месиво
Поглотило беднягу всего.

Мир, погрязший в дерьме и апломбах,
Загибается медленно, тихо,
Кто меня ненавидел долго,
«Подыхайте вперед» – вам крикну.
И останусь смотреть, как сдохнут
Те поганцы, желавшие смерти,
Капли водки с их губ обсохнут,
Поцелуи их станут терпки.
А когда наконец до дела
Вдруг дойдут, разорвав одежды,
Я им крикну: «Давай, быстрее!»
Всем плевать, что вы с кем-то нежны.
И, попробовав вкус осторожно,
Стали вдруг они безмятежны,
Обнаженные миром суровым
Их тела поглотили надежды.
И явили они друг другу
Развращенные жизнью души,
Сгинул прах, сгинул дух и боже,
Вдруг остались они без кожи.
Оголенные, словно нервы,
Тут слились они воедино,
Убивали они друг друга,
Потому что любили игры.
Потому что не верили боли,
И боялись увидеть правду,
Растерзали свои осколки,
Разбежались, оставив драму.
И оставив любые чувства,
Разбивали они друг друга,
И его поглощая семя,
Ожидала она покоя.
Он ее, поедая взглядом,
Разъедал этим ядом кожу,
Понимал, что, играя с адом,
Им вернуться домой невозможно.

Ты, ушедши из гавани в снов океан,
Погружаешься глубоко,
Чтоб сыскать повод для предрассветных драм,
Или, может, чего-то еще.
И, кормою упершись во льды, закат
Пробуждает в тебе любовь,
Но никто не узнает об этом. Ад
Загорается в разуме вновь.