Ирина Чемерис - Искушение любовью

Ночной полет без сна и боли.
По коридору. Из окна.
Тебе навстречу лес и поле,
Туман и звезды, и луна.

Иных миров прикосновенье,
Иных времен бесстрастный взгляд.
Чьих дум высокое стремление
Мне приготовит путь назад?!

Скользить к сияющим вершинам
И падать в бездну бытия.
Кто здесь остаться разрешит мне?
Чей крест несет душа моя?

Но чьи-то трепетные руки
Меня удержат на весу,
Разделят боль, разделят муки,
И пожалеют, и – спасут.

Капли росы на сосновых иголках.
Мощь и покой ледника.
Там, от него, самоцветов осколки
Мчит к водопаду река.

Синий, серебряный, белый, зеленый,
Алый и желтый – смотри!
Маковым цветом по бархату склона
Бродит сиянье зари,

Чтоб на стоянках, костры зажигая
И отдавая тепло,
В душу всю ночь мне глядеть не мигая,
А утром – очнуться золой.

Камни.
Созвездья камней и печали.
И незабудки толпой.
Кто же не вздрогнет, родное встречая,
На фотографии той,

Где необъятнее звездного неба,
Ближе дыханья двоих в тишине,
Эта улыбка, что светит сквозь небыль,
Скорбью родных отзываясь во мне.

«Почему-то, глаза закрывая, тебя вспоминая,
Уронив на ладони весь груз
отрезвленного лба,
Вижу я, как встает – ну такая нелепость, такая!
Окруженная лесом, забытая всеми изба.»

Ты уходишь один утомленной походкой
солдата.
Ты уходишь. Один! От избы, от беды, от меня.
И тревожила мысль, будто всё это было
когда-то,
И горела спина твоя,
взгляд мой прощальный храня,

От которого больно глазам.
Только я почему-то
Всё смотрела, смотрела, и ты обернулся ко мне.
Да поможет мне лес-лицедей
в это трудное утро
Удержаться на синей
пронзительной и леденящей волне!

Но сейчас этот воздух мне жжет
незажившую кожу,
Но сейчас в твоем доме – покой,
а за окнами – дождь.
Я звонила тебе, говорила с тобой осторожно,
Лицедейство у женщин в крови, лицедейство
– не ложь.

Ты забудешь меня в бесконечных делах,
в ожидании
Суеты перемен, в многозвучье уставшего дня,
Но лишь только кудесница —
ночь тебя в сети заманит,
Ты увидишь, почувствуешь,
сердцем услышишь меня!

А еще – ты увидишь мое долгожданное лето,
День, значенье которого знать
никому не дано.
Светлый праздник тебя и меня
и шалящего детства,
Светлый праздник двоих,
коим вместе быть – не суждено.

Лес, мой лес-заговорщик,
приют безрассудных желаний,
Риск последней листвы,
и непрочного счастья полет,
Он подвел меня к ели, как к мысли,
но легче ли станет
От её неожиданной правды и силы её!?

Вот же, вот она, ель проливная, её назначенье —
Вспыхнуть в жертвенном пламени
нашей незваной любви.
Здесь лавиной скрываемых чувств
нас настигло б свечение
Древней царственной ели.
Его нам не остановить!

Здесь, меж древних стволов,
проиграешь с собою сраженье,
Здесь домашний уют не спасет предрассудков
плечом.
Наяву ли, во сне ли едва уловимым
движеньем
Ты нашел верный выход
и я не спрошу ни о чем!

Всё проходит. Я знаю.
Пройдет и пора листопада,
Лес затянется снегом
и станет зеленым опять.
Я же только теперь понимать начинаю,
как надо
И любить,
и жалеть,
и прощать,
и прощаться,
и ждать.

Зимний день. Снега по пояс.
Завтра в ранний синий час
Привезет зеленый поезд
Синеву знакомых глаз.

Завтра! Я роняю блюдце.
Завтра! Чай – забыт в руке:
Не забыть бы улыбнуться
В синеглазом холодке!

Завтра! Стряхивает с веток
Ветер стайку воробьёв.
Завтра вспыхнет синим светом
Счастье краткое моё!

Завтра не произнесу ни слова:
Я же знаю, ты опять
Не захочешь дать мне повод
Что-то лишнее сказать.

Молча вымою посуду,
Молча ёлку уберу,
Буду ждать, ты слышишь, буду
Новогоднюю игру!

Где исполнены значенья
Каждый жест и каждый взгляд.
Где услужливые тени
Слишком много говорят!

И когда свечи
случайный
Блик скользнёт по острию,
Тень твоя обнимет тайно
Тень застывшую мою…

Попрощаемся – глазами.
Я, секунды теребя,
Поцелую на вокзале
Присмиревшего тебя.

Вот и всё. Теперь – осилить
Ощущенье пустоты.
И не видеть этой сини
В том, чего касался ты!

Только разве мне по силам
Свергнуть это колдовство?!
Брызжут невозможной синью
Глазки сына моего!

Только снам моим не сбыться:
Ночь волшебная прошла.
Счастья синяя жар-птица,
Брось нам перышко с крыла!

Я к тебе, словно птица в зелёные страны,
Прилетала из северных гулких лесов.
Я к тебе, мой чужой, мой далёкий и странный,
Взмыла ласточкой в небо, пала каплей в песок.

И покинув свой дом, без вины виноватый,
Всё лечу и лечу я на свет голубой.
И когда будет пройдена точка возврата,
Я, наверно, забуду дорогу домой.

Над тобой даже небо и солнце – другое,
Но надежду на чудо мне не погасить!
Так в тепле и участье нуждаются двое,
Не решаясь об этом друг друга просить.

Мои мысли и сны на твои не похожи.
Отчего же нас тянет друг к другу, скажи?
Отчего среди лучших ты – самый хороший
В этой пьесе с коротким названием «жизнь»?!

Ты был усталый и больной,
А мне хотелось слов и песен.
И ты поймал мою ладонь:
«К чему слова, когда мы вместе?

Вдохнуть тебя и утонуть.
И не дышать. И раствориться!
Я столько лет у слов в плену,
Что, верно, это всё мне снится!»

Как эхо в комнате пустой,
Слова всё медленней и тише.
Ты угадал сказать мне то,
Что я сейчас хотела слышать.

Потом, в тревожном жарком сне,
Ты повторял другое имя.
О Господи, дай силы мне
Не разлучать тебя с другими!

И как молитву при кресте
Твердила: дай мне силы, Боже,
Не отнимать тебя у тех,
Кто без тебя уже не сможет!

Но чтоб осенняя пора
Нас осыпала звездопадом
И чтоб мой невозможный рай
Тебе не показался адом!

Идти одной по той дороге,
Где так недавно шла с тобой.
Не встретить взгляда на пороге,
Подаренного мне одной.