shybyntay - Пятикнижие. Вирши

В объятьях сжать и впиться в губы,
И в дерзновенной сладкой силе
Безумным быть, и нежно грубым,
Чтоб никогда уж не простили
Твои смятенные глаза,
Твои отброшенные руки…
Так было много лет назад,
И через много лет – так будет!

Рассвет следит спиной сутулой дворничихи,
На каждый мах шурша соломой кисти,
На каждый шаг стуча в картон лиловый улиц,
И оживает чья-то птица,
И оживает чей-то кар,
Глуша две строчки чьих-то песен,
Застрявших в междуушье с прошлой жизни,
Сон Брахмана влетает в «молокооо!»,
Ребенком груди рвет мобильник,
Лишь проститутка спит счастливо,
Ведь это утро для Нее!

город нагородил дома
мычат машины
горе от ума
суспензия
он будет жить
он брызжет
он визжит
сердечной мышцей
баражит
трехярусный мираж
в вечернем небе
высший пилотаж!
Давайте жить!
Все белой нитью шить!
Опять грешить на мягком знаке…
О, Генуя и серенады!

Ангела, падшего в небо,
Сотканное из дождя,
Обнял крылами Демон:
Любовью оскорбить нельзя.
Обнял и целовал
Слезы небесных глаз,
Плача, сквозь завесу звал:
Боже, прости нас!
Болью запретной страсти
Ангел смертельно нежился,
Вспыхнув печальным счастьем:
Господи, а ведь не жил я…
Демон же рвался в дождь,
Исполосован кометой,
Падал в червонную рожь:
Мать Пресвятая, и где ты?!
Молнии били крылья,
Рвала объятья гроза,
Не было «ты» или «иль я»,
Не было «это нельзя».
Знаешь, лучистая Дева,
Мы выбираем Свет!
Ангелы падают в небо…
Демоны падают вслед.

Я подошел к окну. Вообразил:
Летящий свет… узоры света,
Овал лица, орнамент губ,
Рисунок глаз, штрихи портрета.
Мазнул вокруг сиренью робко,
Фон освежил дождём холодным,
Чтоб оттенял он драпировку —
Мои горячие ладони.
Добавил снега, звёзд и ветра
И море набросал вдали…
Но прятался ещё в портрете
Незавершённый где-то штрих.
Он где-то требовал рожденья,
Лишая жизни всю картину,
Внося кривые приближенья
Всё разметающей лавины.
И я решая сжёг глаза,
Смотря недвижно и бессонно,
То отходил на шаг назад,
То приближался напряжённо…
И вдруг в каком-то ярком стоне
Я понял: жизнь – в поцелуе!
И бросился…
В стеклянном звоне
Я вылетел на мостовую.

Картинка с французским псом
в искусственном SIMs игры с красным яблоком
даёт мир диванов цветных,
совсем не вбирающих запахи женского клуба
и кофе из медных кувшинов твоих анимаций
стамбульским якобы ящи…
kom a lya ger, голая Гофа,
дай мне себя без металлики цвета белья
в ракурсе столиков стойкой развёрстой
или займи на картинку с собакой,
желающей сняться со стенки тебе же в подарок
к нашей гламурной любви,
раскаленной песком, закипающим в горсти
с джокером Taro!

стояли мы с тобой на кассе
у тинто брасса старый шмайсер
под телогрейкою потел
а ты кастет с дюймовым болтом
в кармане курточки зажала
в зрачках я видел как дрожала
опять мы вышли на разбой!
один охранник шевельнулся
как сразу же переобулся
ты била просто хорошо!
а тинто брасс шмальнул по лампам
и началась огнями рампа
мы танцевали на любовь
гребли какие-то денжищи
орали типа тише мыши
я обнимал тебя и запах
твоей был кожи хорошо!
ты хохотала без умолку
а тинто брасс нашел двустволку
за сейфом и разбил горшок
и тут динамой я включился
я понял что-то тут нечисто
и потащил тебя к дверям
а там стояли фараоны
и били против всех законов
из калашей по декабрям!
и тинто брас упал с улета
бомбили просто з кулемета
и по своим и по чужим
а ты кастет с дюймовым болтом
в кармане курточки зажала
в зрачках я видел как дрожала
опять мы вышли на разбой!
и я сказал одна малина
и тут ударили мне в спину
летели деньги по стенам
а ты сказала ничего
я обнимал тебя и запах
твоей был кожи хорошо
ты хохотала без умолку
когда нас били били волки!

Она стояла на углу под вывеской «Фармация».
Рядом кто-то парканул Toyota Gracia
– старая тачка вся в деформациях…
А ведь была она когда-то точно Грация!
И ею обладал кто-то счастливый,
Мчался в небеса без шума и пыли,
Сверкал хром, подмигивали фары…
Да только он сейчас тоже ведь старый.

Я только тиражирую беду,
Она повсюду… Да, она повсюду!
Она мне говорит: тебя найду
И мы с тобою предадимся блуду!

Я только тиражирую беду,
Когда она кричит: дас ист фантастиш!
Я вуду исповедую – в вуду
Акула я в чертовской пасти!

…однако же себя повсюду я найду
И бог на время позабудет ластик,
Я сам сотру «хау ду ю ду ю ду» —
Пойми, беда: мы рождены для счастья!

Жжёт сердце боль!
Безумными аккордами
Во мне жестоко и упорно
Звучит восставшая Любовь
В слезах отчаяния гордая!
Захвачен в круг:
Люблю и верю!
Пройду сквозь тьму
К заветной двери
И в алом переплетье вьюг
Найду Тебя – мою Потерю!

…картинки на экране,
Где все ушедшие еще живы,
Зачем я этой болью ранен
И мертвецом иду на Вы?!
Смотрю в ушедшие глаза
И сквозь музЫку рок-н-ролла
Даю безумно по газам
И мчусь на порше вечно голым!
Зачем? – вопрос интеллигента,
Зачем? – вопрос для дурака
Пока крутИтся кинолента
И живы эти все «пока»…
После Шекспира вряд ли новым
Я покажусь и это горше.
Но – наплевать, ведь я: I love
И мчусь в Неведомо на порше!

– Кому нужен дождь в глубине океана?
– Тому, кто не ведает правил игры.

У всех есть тайная жизнь,
О ней не знает никто:
Как коптер во сне баражит
Die Freude фейсбучным постом,
Снимает грешки в инстаграм
Неведомой чёрной дыры
И срамом залеченных ран
Толкает в объятья миры…
Там, спрятавшись в дикую тьму,
Пещерами бродим и счастье
Боится в интимное пнуть,
Исполнив галактикой власти.