Денис Опякин - А в доме кто-то есть, хоть никого нет дома (сборник)

– Да, не люблю. Не люблю и ничего не могу с собой поделать. Но в отличие от нее я публично не выражаю свою неприязнь. Тебе было бы приятно день да через день слышать в спину – «козлина безрогая».

– Она думает, что ты ее не слышишь.

– Вот только не надо мне!.. Все она знает. Знает, что ты не даешь мне ее одергивать. Вот и пользуется.

– Так скажи ей.

– Что сказать?

– Перестаньте меня обзывать, Екатерина Петровна.

– И что изменится?

– Ничего. Она же видит, что ты мне не помогаешь. Сидишь дома, ничего не делаешь.

– Я правильно понял? Ты обвиняешь меня в чем-то? Ты хочешь, чтобы я по улицам шатался, что ли? У меня работа такая. Сегодня есть дела, завтра – нет.

– У тебя офис. Сиди на работе. Не мозоль старухе глаза. А то уже все родственники считают тебя тунеядцем.

– А ты с ними согласна?!

– Нет.

– Тогда какого черта наезжаешь?

– Извини.

– Давай, ты еще бунт устрой (пауза).

– Может быть, нам снимать квартиру?

– А смысл? Аренда – тот же аннуитетный платеж.

– Тогда давай ипотеку (пауза). Чем мы хуже Шваревых? Ты уж как-нибудь, дорогой, поживи подольше.

– Поживешь с вами (пауза). Ладно. Завтра схожу в банк. Узнаю.

– Ты только на бабушку не обижайся. Она просто старенькая.

– Да ну ее!.. Не напоминай лучше.

– Поверь, она тебя тоже любит. Любит, только по-своему (пауза). Наверное.

– Да уж.

2 мая 2014 года

Каждый день должен приносить копейку. Каждый. Хорошо, когда ты на государственной службе. Копейка сама капает. А раскладываешь ты пасьянс или бороздишь Интернет – никого не волнует.

Другое дело, когда работаешь сам на себя. Хочешь не хочешь, а приходится крутиться. Я адвокат. Не плохой, не хороший. Звезд с неба не хватаю, но и в хвосте не плетусь.

Январь. Относительное затишье. До зарплаты почти месяц. Люди после праздников, как сонные мухи. Вроде бы за грабеж мужика привлекают, так сказать – взяли за ж. пу, а он сидит – сопли на кулак наматывает.

– И что вы мне посоветуете?

– Вину признаете?

– Признаю.

– С потерпевшим знакомы?

– Знаком.

– Извинения ему принесли?

– Принес.

– Ущерб возместили?

– Ущерб?

– Телефон вернули?

– Вернул.

– Тогда в суде дело могут прекратить за примирением сторон. Все в ваших руках. Это понятно?

– Понятно.

– А раз понятно: пятьсот рублей в кассу и не смею больше задерживать.

– Дмитрий Владимирович, может, вы возьметесь за мое дело.

– Дорогой мой, а за что тут браться? Ваше дело яйца выеденного не стоит. Поговорите с потерпевшим, пускай он напишет заявление. Не сможете написать – подъезжайте.

– Спасибо.

– Не за что.

На сегодня все. Записывалась еще одна женщина, но в последний момент сорвалось. Что же делать? Пятьсот рублей – не айс. Так, давайте посмотрим. (Просматриваю телефонную книжку). Артем Петрович? Был на прошлой неделе. Валентина Ильинична? Нет. Эта сама кого хочешь разведет. Ирина Петровна? А почему бы нет? Она уже недели две как ждет моего звонка.

– Ирина Петровна, добрый день. Адвокат Коньякин побеспокоил. Как самочувствие? Нормально? Если хотите, могу после работы заехать. Договорились.

Чтобы для нее такое придумать? В область мы уже писали. Может, обжаловать один из ответов в Москву? Старушкам нравятся всякие писульки со столичными штемпелями. А там послали тебя к черту или переслали обращение дальше по инстанциям, – не так важно. Да, пожалуй, так и поступим. Каких-то двадцать минут – и все готово.

«Уважаемый Игорь Николаевич! Памятуя о многочисленных положительных отзывах о работе Вашего ведомства…». И так далее по тексту. А в конце жалобы просьба поставить ее на личный или какой-нибудь другой контроль. Вы только представьте. И письмо-то со штемпелем, и на контроль-то жалоба поставлена, и начинается-то с «Уважаемая Ирина Петровна!».

Как минимум, недели на две разговоров. Да за одно это можно смело просить тысяч пять.

Автобус битком.

И куда все едут в половину четвертого?

Кондуктор:

– Молодой человек, передавайте на проезд. (Пересчитывает.) Еще рубль. Сохраняйте билеты. На линии контроль.

Выхожу.

Может, тортик купить, а то опять прошлогодние галеты жевать придется. Да нет. Подпишу бумаги, получу гонорар – и домой.

«Так, какая квартира-то? Забыл. Нет-нет. Тридцатая».

Щелчок. Открывается дверь.

– Ирина Петровна, еще раз добрый день.

– Дмитрий Владимирович, дорогой мой, здравствуйте. Проходите, пожалуйста.

– Похолодало.

– Вы опять без шапки.

– Да я на такси.

– Все равно. А я все ждала вашего звонка.

– Ирина Петровна, лучше один раз зайти, чем десять позвонить.

– Это верно. Проходите. Может, кофе?

– Давайте сначала подпишем бумаги, а потом уже можно и кофе.

– Хорошо.

Проходим в гостиную.

– Так. Это первый экземпляр. А второй? (Просматриваю папки) А вот и он.

– Какая толстая.

– На четырех листах. Я решил, сначала попробуем в министерство написать, а там посмотрим.

– Как скажете, Дмитрий Владимирович. Вся надежда только на вас.

– Сделаем все возможное. И вот здесь (указываю на графу с подписью). Нет-нет. Ниже.

– Совсем ослепла. Ничего не вижу.

– А как же «Светоч»? Не помогает или закончился?

– Нет, есть еще баночка. Нужно будет еще заказать.

Вот бабульки! Сидят сутками у телевизора или радиоприемников и слушают всякую чушь про чудодейственные препараты. А потом тыщи по три своей копеечной пенсии спускают на эти так называемые лекарства. Странное дело: казалось бы, тебе уже под девяносто и уже давно пора нюхать корни ромашек, а ведь нет… Что ни говори, а жить хочется. К примеру, у бабки моей жены присказка: «Зимой и осенью умирать не хочу. Холодно. Летом хорошо умирать, но жарко». Про весну старушка молчит. Значит, умрет весной. Но до этого еще простудится на моих похоронах. Ненавижу ее. Уже пережила отца и тетку. Переживет мать – задушу собственными руками. Ну да ладно. Отвлеклись. Пускай все живут долго и счастливо.

– Дмитрий Владимирович, сколько я должна за работу? Большое дело делаем. В Москву пишем.

– Три тысячи.

– Хорошо. Одна, две… Вот, ровно.

– А это квитанция, Ирина Петровна. Не потеряйте.

Мастер! Как говорит мой друг: «Не снимая пиджачка и шляпы». Три пятьсот за день. Не бог весть что, но…

– А теперь кофе.

«Да хоть яду, уважаемая Ирина Петровна». На термометре настроения – жаркий полдень. Теперь можно часа полтора уделить старушке, все равно жена еще домой не пришла.

Когда Ирина Петровна приглашает испить кофе – это означает одно: впереди увлекательное, в сотый раз пересказанное повествование о молодости, старости и скорой смерти. Был бы под руками диктофон, взял – перемотал в конец, поставил на: «Вот и все, Дмитрий Владимирович. Вот такая моя жизнь. Да вы это итак уже не раз слышали. Интересно? Правда?!».