Борис Останков - Локон в ладони

Локон в ладони, а сердцу тревожно.
Лаской намёк у него за намёком…
Слышу, иль грезится мне:
«Всё возможно…»
Что же напевы души о далёком?

Зрелой пшеницей игривого поля
Волны качаются… гаснет свеча.
Локон задумался – вольному воля.
Но отчего так ладонь горяча?

Печалюсь тишиной угрюмого заката…
Шепчу: за что душой, её тоской
расплата?
Мяукнул где-то кот – стряхнул с души
обиды,
И я теперь не тот – в закате красок
виды.

Поёт мне тишина о красоте любимой.
В душе тепла волна, сомнений холод —
мимо!

Печальный взгляд полуприщуром
Прикрыл намёков чувств поток.
Движенье губ в укоре хмуром
Сокрыло смысла шепоток.

И как бы эхом, перелесок
Ответил листьев колыханьем.
И грусти скромный был довесок —
Ручья забытого журчанье.

А кто раскроет, в чём тут дело?
Да и кому чужое горе
Печалью в сердце залетело?
Ты знаешь, – мне твой взор в укоре.

Я нырнул в пучину взгляда —
В мире таинств утонул —
В глубине ты без наряда…
Стоп, фантазии разгул.

То не море, то – потоки
Зажигающих флюидов,
Взор магнитнотайноокий…
Замер я, но – нет, не идол.

Я не я – огонь желаний
Непонятных до конца.
Разум ищет смысла грани…
Граней нет и нет лица.

Тени, бури, страданья и радости,
Волны тихой печали и слёз —
Пеной памяти горькие сладости
Бриз далёких свиданий принёс.

Угольки взор манили обманчиво,
И дымок шаловливо вспорхнул, —
Миражом расстилаясь заманчиво,
Пробуждая стремлений разгул.

Все деянья природы – без хитрости.
И красив, и разумен наряд.
Вот и ты дождалась щедрой милости —
Свечи, ладан, прощальный обряд.

Пепел от пламенной речи —
Стон – грустью выдох силён.
Вечер. Опущены плечи —
Разум тоскою пленён.

Пепел теперь покрывало
Песен, топтавших порог, —
То, что ханжу доставало…
Что называл он – «порок».

Пепел вдохну – возвращенье
К радости бывших удач,
Ревности, слёзам прощенья…
Пепел, ты памяти плач.

А нужно ли жалеть о том,
Что повстречались поздновато,
Что в прошлом было что-то свято,
Что часто видится фантом?

Не всё вспорхнуло кверху дном…
И пусть порой язык как вата.
Но ты в одном лишь виновата —
Стал великаном сердца гном.

И гром гремит теперь приятно,
Смягчая молний возмущенье…
Им наши страхи – развлеченье.

Я у тебя прошу прощенья,
Что воспевал на солнце пятна,
А не твоих красот свеченье.

Трепетно приняло море
Тело с желаньем моим.
Я не просил: напои.
Выплеснул пьяное горе.

Волны всплакнули, мне вторя.
Дно подпевало своим.
Чую – ему я любим —
Значит, едины мы вскоре.

Но поплавок трезвой воли
Против безумия тел,
Мне помешать захотел
Песней… про русское поле.

По смешиночке, по грустиночке
Засыпало настроение.
Но к любимой непустиночке
Днём и ночью – упоение.

Нет в пустыне в отдалении
Звуков эха искажённого,
Даже если ты в молении,
Сердца страстью обожжённого.

Притомилась мысль убогая,
А по замыслу чудесная.
Не за пазухой у Бога я.
Где ж ты, радость неизвестная?

Плеск солёной грусти – мимо,
Если нет грустить причин.
Коль душа неопалима,
Вздрогни страстью на почин.

Скажешь: «Знаю. Было дело.
Повторенье ни к чему.
Без души осталось тело,
Лишь клеймом та ночь… ему».

Струятся лёгким перезвоном
Сердечной ласки отголоски,
Что были светлым, тёплым тоном
Житейских радостей наброски.

Гуляло солнце по дорогам.
Над ним смеялись ручейки.
Луна казалась недотрогой —
Разумным чувствам вопреки.

А сон доверчиво и нежно
На брови положил ладонь.
Ему шепчу я безнадежно:
«Прошу, души моей не тронь».

Я сам себе и друг, и враг,
Когда гармония в тумане,
Когда в раздумье эхо манит,
А ввысь – безумия размах.

Остыл девиз: «Мгновенье, стой!»,
Теперь все страсти – впопыхах,
И в главном деле – дрожь в ногах,
А в кубке – пошлости настой.

Но, слава Богу, – жив Сен-Санс!
Напевом звучных благовоний
Закрыта дверь земных агоний.
Открыт полёт в межзвёздный транс!

Дикие тихие улочки
Снятся по глупости лет.
Нет, не хочу! Не сниму очки —
Душу тревожит рассвет!

Шагает нагло пустомелей
Мгновеньем брошенная кость
К притворно ласковой постели.
И мне туда. И я здесь гость…

Не задержусь – мгновенье – кроха.
Шагну два раза и… адью!
Но в таре чувств не слышен грохот —
Почти пустой унёс бадью.

И даже донце не прикрыто…
А кто и как подкинул это?
Я не заметил: шито-крыто…
На дне – лишь стон мечты поэта.