Дмитрий Гетман - Изделия из русского языка

© Дмитрий Владимирович Гетман, 2017

ISBN 978-5-4485-1185-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

антимракобесовсое

падает снег, будто выполняет предназначенье,

«прочтя» наркоманско-булгаковский «Бег»

румынское небо источает снег,

белое

используется в темноте декабря, как «свеченье»

даже «ненебо» – пустыри, задворки, окраины

зимнего «Бухареста»,

мои личные предпочтения,

атмосферная музыка, моя медленная сиеста —

– где видимое пространство (от окна

до дальних деревянных кораллов)

заполняют снежинки холодной зимой, собой…

(но чай «паранной»,

согревает жарой неразумных хазаров)

нацедив головой тварительного участья

в современности жизни вожу по бумаге рукой

– появляются буквы, слова становятся частью

снежинок (они все кружАтся)

радостный глаз их «трогает» мой

скоро прохожими будем средь них

уже, как «читатели» мчаться

торговцы не значащих ничего случайностей и совпадений

где на углу «продаются» семечками

окружают нас

тебе хочется, чтоб алкоголики претворялись Венечками

(психолоджии голый зимний каркас)

торговцам – чтоб с деньгами расставался без сожалений

покупаем семечки, идем, едим

вместе с падающими снежинками,

протекая ранетыми ботинками, следим

в сумерках города за огнями следим

жизнетворчество наблюдается незамедлительно

и непосредственно – отпечатками на снегу,

«теплым светом оконных огней я тебя берегу»,

– кто? кого? и за что?

неподследственно

(небо, наверно, того, кто от него на том берегу)

из тумана плывут черные мокрые веточки,

низкое серое небо, декабрьский снег

на рассвете… Боженька на верху

ест «святые конфеточки»

– фантики падают с высот именно тех

какие конфеты?

сыроедческие: из бананов, фиников, кураги,

орехов и кэроба…

откуда я знаю?

а ты мне (в меня) попробуй, поверь…

тебе некогда?…ты уезжаешь задверь…

…в поезде почитаешь Льюиса Керрола…

за окном в снежном поле брела косяками форель

КРУГИ

как в летний полдень

под деревом тутовника иль алычи

горят круги опавших и раздавленных плодов

так вечерами, когда варенье и рафинад

блестят от света электрической свечи…

то люди, устав за день, сидят и пьют свой чай

(в кругах прожитых чувстсв и ускользнувших слов)

неглядя на расслабленных котов

круги под мышками на майке, «жирный плов»

с вечерними огнями заполняет этот край

последние закатные лучи

увидеть можно (лишь, наверное)

с пожарной каланчи

с вкрапленьями усталых мух и лямарОв

полоску горизонта, узреет птичка, блеск реки

с ее прохладой

а скромный, тихий, мирный обыватель

в «страничке» холодильника —

бутылку лимонада

…а вечер тянется, как мед за чайной ложкой

на веранду – здесь запахи цветов и «выбражают»

в небе звезды «поэтэссы»

сверчки стрекочут и светлячки кружатся

вокруг еще нераскалдованной принцессы

(и она поет…) и не одна…)

(все, что-то про чудесную страну «Ква-ранду»)

фа-фа…

прозрачные одежды сна

и твердые тяжелые предметы вдруг летают

или же выглядят немного странно

знакомые друзья или враги

и неожиданно космический корабль

морские звезды, боцман

орет всем что-то бранно…

а за бортом акула море ест из разной кураги…

и, а, у-у… нет, не акула, зеркалО

в которое несмотрится никто

(ведь все же спят) оно (пока не видно

и ковыряется в носу)

прозрачною рукой из прожужжавшего над ухом комара…

(муза поэту: «что я несу..»)

и где я, кто я… быстрее, нам пора…

ведь поезд наш уходит через…

мелькают разноцветные огни

то ли гирлянд, то ли безумных грез…

арбузы, дыни, зной и Бухара…

по паспорту теперя

мы, вот, ра… синьер и синьорита Перес…

и чтобы в дом не пробралась жара,

мы окна закрывали со двора…

Синьера Перес что-то делала на кухне,

звеня посудой,

в прохладной полутьме…

синьер, в горящем изнутри

аквариуме наблюдал за барракудой…

(ветер за ставнями скрипел крупицами со-рА)

(и жизнь казалась удивительной причудой)

…и наблюденья падают в наш мозг,

как яблоки с натруженных ветвей,

стукаясь сердцем о горячую планету…

виденья растворяются к рассвету —

так полосы небесных кораблей…

на чаепитье наше рисовать

к нам некто приглашен Винсент ван Босх

(по документам Пердун Котлетов)

(и он приходит, конечно, несомненно, неспешно)

блестит лещем:

«ведь птичку в небе, с высоты своей

видит – кто-то еще…» —

любит подобные фразочки… жарко… лето

(по паспорту тогда мы были уже

фон Кирогазовы)

и для натюрмортов раскладывали

по витеиватым вазочкам конфеты

(мне нравились фразочки типа такой:

«Ширли Скотт басовую партию на «хаммонде»

играла босой ногой»)

…а мякоть фруктов

высвобождаясь из-под оболочки,

вторгается в такую-то реальность, как гости

из вовне – в наружу,

и шаря гипотетической рукой

по кружке памяти, и ногтем зацепившись

за подкладку, я обнаружу…

…звенящую росу…

ОСЕННИЙ РОМАНСЕРРО

крапива обожгла чешуйки на кольчуге у броненосца, краем глаза,

у рощицы дальней, он заметил мельком

что-то лисье…

нервно дернувшись, в красное,

он, нечайно, хвостом раздробил

на ближайших деревьях все желтые листья

семейство археоптериксов,

увидев слева внизу неожиданную метаморфозу

цветовой гаммы,

изменяло курс своего летательного движенья

– застучали суставы, перепонки на крыльях

в напряженных местах звенели,

в расслабленных – хлопали парусом,

насекомые разлетались, как черненькие

миллиграммы

маневр был резким и самка археоптерикса

не смогла удержать добычу

в своих ловких когтистых лапках,

и теплый комочек, пораненой,

но неразрушенной жизни упал с высоты

в мягкие заросли тихо,

(как будто бы кто-то ходил там в легких пушистых

тапках)

Венечка Ерафонтов находился на лавочке

в пустынном, продуваемом насквозь ветром

осеннем парке…

уже выпив одну бутылку ливадийского портвейна

«отрешенность»,

и наблюдал, как поодаль

худой розовый кетцалькоятль

кровавил зубастую пасть в нечайном подарке

– вегетарианское «мясо» горчило и выглядело

как ноября завершенность

ход его мыслей (веничкин) принял некоторую

фантасмагоричность – кучка обраненных грейп фруктов стала казаться

«белым кроликом» звавшим его за собой…

…но кетцалькоятль оказался быстрее,

и на свой диназавровыий лад пользовался

«волшебным продуктом» – Снабобеков вертел