Александр Креков - Приключения царя. Стихи серьёзные и несерьёзные

так и слушал бы хоть век.

Где ещё увидешь столько

ты красот родной земли,

как не странствуя по свету

от родимых мест вдали.

Снег ли валит, дождь ли мочит,

град ли по земле стучит.

А моя кибитка в поле

как и прежде дальше мчит.

По душе мне жизнь такая,

и не тягостна ничуть.

Мчит кибитка удалая,

звёзды освещают путь.

Метр за метром, в песке утопают

уставшие ноги.

Тащим волоком мы к пирамидам

огромные блоки.

Развеж с неба не видят

великие Боги,

как мы страдаем

на этой проклятой дороге?

От напряжения

больовладела всем телом,

падают люди

уставшие то и дело.

Месяц за месяцем тащим

под солнцем палящим мы блоки.

Ведь фараоны для нас

почти-что небесные Боги.

Скоро уже засияет

в песках пирамида.

Сколько уже их стоит

вдоль великого Нила.

А там в песках лежат те

кто годами их строил.

Им пирамиды никто никогда

не построит.

Мы лишь рабы.

мы должны на великих трудится.

И в благодарность Богам

всем Египта молится.

Мы в сотнях лет

имена фараонов восславим.

И для потомков в песках

пирамиды оставим.

Любовь приносит лишь страдания.

Скажи любимой досвиданье.

Купить вина не позабудь,

и в дальний отправляйся путь.

Чтоб всё забыть, чтоб не страдать.

И от любви не умирать.

На мельнице старой молол я зерно.

Смолол семь мешков и ведёрко одно.

Смолол-бы и больше, да сил больше нет.

К тому-же девчонка семнадцати лет,

пришла ко мне в гости, вот в чём секрет.

От глаз её жгучих спасения нет,

от юного тела жди только бед.

Забыв про работу, забыв про обед,

я с ней убежал. Меня здесь уже нет.

В трюме темень. В трюме сырость

и несносный смрад.

Мы плывём под парусами

в жаркий южный ад.

В люк охраник льёт помои.

Скоро-ли наш порт.

Тридцать братьев наших мёртвых

бросили за борт.

Было на почти сто сорок,

в трюме, в кандалах.

Пили тухлую мы воду,

спали на полах.

И мечтали о немногом

лишь-бы умереть.

Или превратится в чаек

чтобы улететь.

На Карибах ждёт нас плётка

и сахарный тросник.

И надсмотрщик ретивый

старый, злой старик.

Будет коли не успеем

весь тросник собрать,

плеть по нашим чёрным спинам

весело гулять.

Для кого-то стали раем

эти острова.

А для братьев чернокожих

проклята земля.

И плывёт корабль в море

ветрами гоним.

Паруса из чёрной ткани

смерти знак над ним.

У осени свои забавы,

раскрасить золотом дубравы.

Прогнать весёлых птиц на юг.

Затем и небо перекрасить

в довольно серые тона,

на то искусница она.

Перед зимой в природе нашей

довольно много перемен.

В ней много грусти и печали,

дождей идущих целый день.

Но есть у ней и дни такие

какие редко отыскать.

Их называют золотыми,

вернее и нельзя сказать.

В такие дни природа блещет

неописуемой красой.

Весь лес вдали сияет ярко

багряной краской и златой.

И небеса совсем пустынны

и воздух хладен уж слегка.

Прозрачен, чист и так приятен

как родниковая вода.

Поля пусты, трава пожухла

и конь с наездницей младой

за зайцем мчатся. Удалой

бежит от них что есть в нём духа.

Воистину прекрасен мир

из этих осени картин.

Он был цвета январской ночи.

Называл я его Уголёк.

Резвый конь. молодой. красивый

мчатся ветра быстрее мог.

На него я верхом взбирался.

Мчались мы по полям родным.

И никто немог угнаться

за конём любимым моим.

По ковру из трав изумрудных

он куда-то летел, летел.

Громко ржал от свободы чуть пьяный

видно что-то сказать мне хотел.

Мы купались с ним в жаркий полдень

в чуть прохладной речной воде,

и своей головой лошадиной

прижимался он часто ко мне.

Гладил я его по загривку

и по мокрой чёрной спине,

счастья большего нет на свете

в то мгновенье казалось мне.

За него мне давали деньги,

но я монет золотых не взял.

Никогда я друзей любимых

в этом мире не продавал.

На шахматной доске война,

и пешки идут в бой.

Безжалостно своих солдат

король шлёт на убой.

– Слоны и кони и ладьи,

все. все. смелей вперёд!

Вас в этой битве на доске

и честь и слава ждёт.

Забудьте страх мои друзья,

кричите-же Ура!

Должны вы жизнь свою отдать

за трон, за короля.

Король так громко прокричал

укрывшись от врага.

Таков их королевский нрав,

их такова игра.

Однажды шёл домой Пахом.

Обычно ездил он верхом,

но так-как нынче влезть в седло

он был увы не в состоянии.

Был пьян Пахом совсем немного

а может много потому,

ногами мерил расстояние

к родному дальнему селу.

Погода дивная стояла,

луна на небо уж взошла.

Своим сияньем осветила погост

дорога рядом шла.

Пахом кладбища не боялся,

что страха в нём? Земля, кресты.

Все будем там, и я и ты.

Никто сей доли не минует.

Пахом идёт песнь напевает,

Кагор из жбана допивает.

Как хорошо ему идти

по столь знакомому пути.

Вдруг шум. И в темноте он видит

две тени будто впереди.

– Постой Пахом, пойдём-ка с нами,

ведь нам с тобою по пути.

К тому-ж вино у нас в корзине,

нам тяжело его нести.

Не отопьёшь-ли друг наш малость?

Немного там совсем осталось.

– Вину не дам пропасть я братцы,

уж эту службу сослужу,

и вас друзья мои родные

хоть в гости к чёрту провожу.

К ним подошёл Пахом и видит

лохматые два мужика.

Не то чтоб очень уж лохматые

а так заросшие слегка.

В руках у одного корзина,

бутыль в ней и три пирога.

На голове у них как-будто

торчат какие-то рога.

Но их Пахом не испугался

он не был трусом никогда.

И разговор они по дружбе

в дороге завели тогда.

Кто где работают, кем служат.

Кто при деньгах, кто на мели.

И как случайно оказались

от дома своего вдали.

– Я конюхом служу в колхозе

что у излучины реки.

Сказал Пахом и одобрительно

ему кивали чужаки.

– А мы в одном учереждении

котлов больших истопники

у дьявола в подземном царстве

в котлах у нас все грешники.

Сейчас мы в лес. нам за дровами

под твой они пойдут котёл.

Пойдёмка родный вместе с нами

возьмём большой берёзы ствол.

За все грехи твои земные.

За то что беспробудно пьёшь.

За то что ты жену Матрёну

без повода частенько бьёшь.

За то что лодырь и невежа

за то что сжечь хотел свой дом.

Лет триста тебя жарить будем