Зинаида Миркина - Потеря потери

Ликованье! Ликованье
Голосов весенних –
Это внугреннее знанье,
Внугреннее зренье.

Это – воздыманье вала
Через все пределы.
Жизнь сама себя познала
И – взахлеб запела.

Когда у сердца нет границ,
Все знание лучей и птиц,
Все знание ручьев и трав
Вливается в его состав.

И сердце вещее тогда,
Как будто вешняя вода,
Как тающее естество,
Звенит про Бога своего.

Не спрашивайте – есть ли в мире Бог?
А только: есть ли я? Я – промельк, пена?
Или мой жар сердечный мир прожег
И светом стал без тени и без тлена?
Кого спросить мне? Кто мне даст ответ
о нас самих? И чья это забота?
Если меня на самом деле нет,
Что мне с того, что существует кто-то
другой… чужой… Он безразличен мне,
Как я ему… Но если в глубине
моей живет незыблемое «Я»,
то пусть ответит глубина моя…

Не нужен общий замысел? Ну, да,
Я тоже так считаю… Он не вправе
быть, тот, кто от участья, от труда
совместного с Собою нас избавит.
Кто действует за нас, помимо нас;
Тот, для кого мы – винтики и числа…
Но если Он есть тайна наших глаз,
Невычисленность мирового смысла,
Который исчисляется, пока
трепещет и пульсирует под кожей,
И без единственного волоска,
без тени этой обойтись не может?..

Остановись… И ты тогда заметишь,
как легкий лист задумчиво повис
на тонком черенке. Июльский ветер
чуть-чуть качнул его… Остановись…

Замри вот здесь… Ведь началась сначала
сейчас, с минуты этой жизнь твоя.
Есть лес и небо. Ничего не стало.
Есть только лес и облако… А я?

Не знаю, где я, но и знать не надо –
Все долгое свечение зари,
весь этот лес теперь не просто рядом,
я словно вижу это изнутри.

Вон из того мелькнувшего просвета,
Из глубины, из сердца бытия –
Все то, что просквозило между веток,
И вздрагивает в каплях – это я…

А я и есть сосна. Сосна есть я.
Я это не однажды говорила.
Не мной душа кончается моя,
И не во мне моя таится сила.

И эта тайна до того проста,
что, кажется, ее и вовсе нету,
А есть лишь трепет легкого листа,
Да шум сосны, да переливы света.

И все. А Бог? А что такое Бог?
Да просто Тот, Кто разомкнул границы,
Кто уместиться сам в себе не смог,
Тот, Кто ни в ком не может уместиться.

Кто обладает миллионом глаз,
мильёном рук, планет и звезд и все же
Не может жить без каждого из нас,
Без нас с тобою обойтись не может.

И есть такой неведомый закон, –
небесный счет несчитанных усилий:
Мы умираем, чтоб не умер Он.
А Он бессмертен, чтобы все мы жили.

Как точен счет, как вывод строг
неумолимого закона:
Нужна не часть, а целый Бог,
чтоб дуб один расправил крону.

Чтоб до лилово-сизых туч
вершина темная достала,
чтоб стал он, словно Зевс, могуч,
нужна не часть. Туг части мало,

Не часть, а всё. Бог нужен весь,
Чтоб взмыла ввысь одна лишь птица.
В единый миг сейчас и здесь
Должна вся вечность уместиться.

Всё, что ни сделаешь, кроша
На части мир, всегда некстати.
Чтоб родилась одна душа,
Всего Себя вложил Создатель.

И потому при слове «Бог»,
При первых же раскатах Слова, –
Дух собран весь, Дух все возмог,
Всего себя отдать готовый.

– А после-то, а после что ж?
– А после – лес, а после – дождь,
А после – ветер и река,
А после – эти облака.

Как ночь приходит после дня,
Так вам – мой дух после меня.
Весь запах трав, весь птичий гам,
Все небо я оставлю вам.

– Но это было здесь всегда…
Была земля, была вода,
Был ветер, дождь, листва и свет –
Все это вечно было.
– Нет.

И океан был прежде сух.
И прежде сосен был их дух.
И много прежде бытия
Земли и неба было «Я».

Нет, я от вас не ухожу, друзья,
Но вы есть вы, а сосны – это я.

Да, вы есть вы, и твердою стеной
Вы каждый миг разделены со мной.

А целый лес, все небо – это я.
Перегородок нет у бытия.

И если ни береза, ни сосна
со мной не может быть разделена,

так неужели всем отрытый Бог
меж нами станет воздвигать порог?

Но если Бог от сердца отделен,
то я не я и Он не Он.

А вы забудьте обо мне,
Не думайте, не надо…
Мелькнула птица в вышине,
Пустых пространств прохлада…

Зачем вам я? Остался бор,
Задымленные горы
И непостижный тот раствор
Всей радости, который

Зовется речкой… и травой,
И лесом… Сохраните
Блеск неба, запах влажных хвой
И тоненькие нити
Берез. Луча косого вздрог
В скрещеньи черных веток…
А сердце… Сердце лишь пучок
Из трав, земли и света.

И невозвратных нет потерь –
Миры остались с вами.
Пучок распался? Что ж, теперь
Его свяжите сами.

Качнулся лист сырого клена,
И тихо дождь зашелестел.
Душа живет иным законом,
Обратным всем законам тел.

В ней нет земного тяготенья
И страха перед полной тьмой.
Ей все потери – возвращенья
Издалека к себе самой.

О, эти тихие возвраты!
Листы летят, в глазах рябя…
И все обрывы, все уграты
Есть обретение себя…

Придти в себя, чтоб в тишине
Сам Бог приблизился ко мне,
Чтоб отражение Его
Взошло из сердца моего.

Придти в себя, чтобы стеной
Никто не встал меж Ним и мной,
Чтобы на глади бытия
Взошло нетронугое «Я».
Не раздробляясь, не рябя…
Как высь в моря, придти в себя…

Бог не терпит других. Он один навсегда.
Вся безмерность – Его.
Тихо небо качает морская вода.
Никого.

Оглянись – лиловатые дали чисты,
Берег – тих.
Все, что видишь и слышишь вокруг, – это ты,
Нет других.