Арсений Тарковский - Стихотворения. Поэмы

Спи, раскинув блаженные руки. Пускай пересмешники
Говорят, как я выпрыгнул вон из окна и сбивал на бегу
С крыш – антенны и трубы, с деревьев – скворешники,
И увидел я скалы вдали, на морском берегу.

Тут я на гору стал, оглянулся и прыгнул – бегу
над лощинами,
Петуха не догонишь, а он от меня на вершок.
– Упади! – говорю и схожу на песок. Небо крыльями
бьет петушиными.
Шпоры в горы! Горит золотой гребешок!

Как я хочу вдохнуть в стихотворенье
Весь этот мир, меняющий обличье:
Травы неуловимое движенье,

Мгновенное и смутное величье
Деревьев, раздраженный и крылатый
Сухой песок, щебечущий по-птичьи, —

Весь этот мир, прекрасный и горбатый,
Как дерево на берегу Ингула.
Там я услышал первые раскаты

Грозы. Она в бараний рог согнула
Упрямый ствол, и я увидел крону —
Зеленый слепок грозового гула.

А дождь бежал по глиняному склону,
Гонимый стрелами, ветвисторогий,
Уже во всем подобный Актеону.

У ног моих он пал на полдороге.

Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надо мной проходит
Студеная вода.
А я лежу на дне речном,
И если песню петь —
С травы начнем, песку зачерпнем
И губ не разомкнем.

Я так давно родился,
Что говорить не могу,
И город мне приснился
На каменном берегу.
А я лежу на дне речном
И вижу из воды
Далекий свет, высокий дом,
Зеленый луч звезды.

Я так давно родился,
Что если ты придешь
И руку положишь мне на глаза,
То это будет ложь,
А я тебя удержать не могу,
И если ты уйдешь
И я за тобой не пойду, как слепой,
То это будет ложь.

Хорош ли праздник мой, малиновый иль серый,
Но все мне кажется, что розы на окне,
И не признательность, а чувство полной меры
Бывает в этот день всегда присуще мне.
А если я не прав, тогда скажи – на что же
Мне тишина травы, и дружба рощ моих,
И стрелы птичьих крыл, и плеск ручьев, похожий
На объяснение в любви глухонемых?

Кем налит был стакан до половины
И почему нет розы на столе?
Не роза, нет! А этот след карминный,
А этот слабый запах на стекле?

К рассвету соскользнуло одеяло,
И встала ты, когда весь мир затих,
И в смутный час кувшин с водой искала,
И побывала в комнатах моих.

Не твой ли свет – игра воды в стакане?
А на стекле остался легкий след,
Как будто мало мне напоминаний
О той заре, куда возврата нет.

Ты в белом спишь, и ты, должно быть, рада,
Сквозь явь и сон, как белый луч, скользя,
Что о себе мне говорить не надо
И ни о чем напоминать нельзя.

Какой ни мерещится сон,
А все-таки сердце не радо,
Пока не приснится каньон
Далекой реки Колорадо.

Мне глиняных этих колонн
И каменных срывов не надо,
А все же – приснись мне, каньон
Реки Колорадо!

Всегда обрывается он,
Мой сон о реке Колорадо,
Мне жаль, что прервался мой сон,
Будить меня лучше не надо,
Быть может, мне снится каньон.

Подумаешь, тоже отрада —
В младенчестве виденный сон —
Глубокий безлюдный каньон
Далекой реки Колорадо!

Протяни скорей ладошку,
Чечененок-пастушок,
И тебе дадут лепешку —
Кукурузный катышок.

Удивился мальчик бедный,
Судомойкин старший сын:
Слишком ярко в лампе медной
Разгорелся керосин.

Просто чудо, или это
Керосинщик стал добрей?
А на мальчике – надета
Шапка в тысячу рублей.

И в черкеске с газырями
Медной лампы господин,
Все стоит он пред глазами,
Алладин мой, Алладин!