Нина Веденеева - Голова садовая

Полю я грядку. Доллар мне не нужен
и евро тоже, вроде, ни к чему.
Мне не до них – мой день другим загружен.
Свобода тут и сердцу, и уму.
Вожусь с утра в земле. Довольна этим.
Как мне легко в родном краю дышать!
По всей Земле разбросил доллар сети,
которые так трудно избежать –
исподтишка они живое глушат.
Во имя жизни тут нужна борьба –
как сорняки, свободу сети душат,
из человека делая раба.

Воскресеньями тихая улица –
трудовая стоянка машин.
И базар зашумит, заволнуется –
он в торговом настрое един.

Место тут у него постоянное.
А в товарах себя превзошёл:
нынче много всего иностранного –
раньше были повозки из сёл.

Не машины стояли тут – лошади…
Но теперь не видать ни одной.
И порядок на рыночной площади,
и прогресс не прошёл стороной –

иноземными полон нарядами,
иноземная обувь блестит…
Земляки мои – с прежними взглядами –
каждый верность России хранит.

Только нас, как Россию, заставили
в божество превратить капитал
и, чтоб пройденный путь мы не славили –
чтобы каждый те дни проклинал…

Город мой не чурается прошлого –
он, прогресс от себя не гоня,
землякам дарит много хорошего
с возрождением нового дня.

Лишь печаль никогда не забудется
о погибших в неравном бою…
В честь их: залп, отгремевший над улицей,
и скопинцы – в едином строю.

Верю я, что опомнятся люди,
в лихолетье попав, мой народ
распрямится, всесилье добудет –
и Россия оплот в нём найдёт.

Заброшенный сарай.
Средь хлама в глубине
забыты кем-то книги,
разглядываю их.
Забавный лучик,
смешной и дерзкий,
сквозь щель пробился
и высветил глаза –
Мадонна Рафаэля!
Чирикнул воробей,
корова промычала,
пахнуло травами,
и кто-то крикнул весело:
«Серёжка!»
Всё это – жизнь,
ей нет конца и края,
и я – её частица.

Святыню кровного родства,
Где корни память сохраняли,
Приют былого озорства
Тугие ветви спеленали.

В саду я чувствую тепло
В любом листе, в травинке каждой,
Оно из прошлого пришло,
Укоренилось тут однажды.

Как много ласки в мураве!
Она такая же, как прежде,
И на некошеной траве –
Следы покоя и надежды.

Вон там антоновка отца –
Прошедших лет живая веха,
Тепло струится без конца
В её тени уже полвека.

Я слышу – листья шелестят:
«Любимый город может спать спокойно»…
И снова вижу добрый взгляд,
И снова проклинаю войны.

На травы яблоки легли
Душистым щедрым даром лета,
И я с поклоном до земли
Склонюсь к ним, памятью согрета.

Вот эту яблоню, отец,
Сажал ты, эту – позже – мама.
Сад сохранил любовь сердец,
Но боль утрат – на сердце шрамом.

И на душе покоя нет:
Всё не смирюсь, что вас нет рядом.
Вы для меня – тепло и свет,
Опора и моя отрада.

Сквозь пролетевшие года,
Как вы когда-то захотели,
Сейчас из Вечности сюда
Те яблоки ко мне слетели.

Меж яблонь хозяйкой сорока
Блеснула нарядом своим.
Она, будто я, одинока,
И жизнь пролетает, как дым.
Но грустно ей всё же едва ли,
По виду – тоска ей чужда,
Не знает сорока печали,
Бывает сорочья нужда.
Сорока! Как славно с тобою:
Радушием светится сад,
Ты кажешься близкой, родною,
И вишни на ветках горят.
– Ты тоже их любишь? – Взлетела,
Сверкнув белогрудо в лучах,
В ответ что-то мне прошумела
И скрылась в тяжёлых ветвях.
Давай попируем, землячка,
Я тоже ведь здесь родилась.
Тепло на душе – не иначе
Меж нами скопинская связь.
Послышался голос кукушки,
Так близко от нас ворожит,
Но вряд ли на нашу пирушку,
Пугливая, к нам поспешит.

Кусочек улицы – где ивы
В жару мне дарят холодок,
Где жизнестойкостью крапивы
Я летом запасаюсь впрок.
Пора вернуться мне в столицу,
Опять приеду через год.
Вот собираются и птицы
В неотвратимый перелёт.
Сюда вернётся снова стая.
Пора в дорогу. Листопад.
А вдруг судьба её иная,
И не вернуться ей назад…
У каждого есть где-то тоже
Свой сокровенный уголок,
Но каждый ли, как птицы, сможет,
Успеет ли вернуться в срок?
Не выйдет ли опять заминка,
И состоится ль перелёт
Туда, где каждая травинка,
Как будто силы придаёт?
Зов петушиной переклички,
Ворон и галок кутерьму,
Вновь уезжая в мир столичный,
Как талисман, с собой возьму.

О, как он дорог, каждый миг,
Прожитый на земле родимой,
Особенной, неповторимой,
Что ближе мне земель других.
Тут снова прошлое со мной:
Дома, сады, деревья, травы…
А память дарит величаво
Теперь утерянный покой.
При современном свете дня
Опять с музейных стен, родные,
Открытые и молодые,
Тут люди смотрят на меня.
Укор я вижу в их глазах –
Покой мы нынче утеряли,
Который кровью отстояли
Они в грохочущих боях.

Истерзанность души.
Любви больные клочья.
Истрёпанная ширь
В плену сетей порочных.
Страна – в тяжёлом сне.
Что день – то заварушка…
В рязанской стороне
Ждёт сына мать-старушка.
Ему бы – всё воспеть:
Бескрайние просторы,
Сиреневую цветь,
Тальянки переборы,
Избёнку вдалеке,
Заросшую бурьяном…
Понять – что Русь в тоске
Живёт в угаре пьяном…
Мир услыхал тогда
Мотив, душой напетый,
Когда взошла звезда
Российского поэта.

Вздыбился берег. Обрыв. Крутизна.
Понизу речки течение плавное.
А за Окою – луга. И волна
В час половодья накатится в травы.

По горизонту темнеют леса –
Царство теней и радушия света.
Земли рязанские. Эта краса
Может рождать вдохновенье поэта.

В этом селе он родился и рос.
Строки слагались в стихи, где мотивы –
С ласковым шёпотом русских берёз,
Замыслов ширь – половодья разливы.

Тут его корни. И вот потому,
Где вдохновения было начало –
Вздыбленный берег во славу ему
Будет навеки служить пьедесталом.