Алёна Малиновских - Рухнувший мост

Мне снилось море: выцветший песок,
чернели тучи возле горизонта,
и солнце, покидавшее восток,
контрастность добавляло в его контур.

Кричали чайки, галька жгла стопу,
и воды побережье обнимали,
а свод небесный тучами набух —
их гнал отчаянно из тёмной дали.

Густели краски. Быстрая волна
растила силу, набирала скорость.
Я на краю Земли была одна,
и воды потеряли свою скромность.

Они лизали ноги, ветер выл,
внезапно дождь сорвался словно в омут.
Как будто море выбилось из сил…
Но я очнулась вновь в квадратах комнат.

В окне не гаснет жёлтый свет —
ночник устало гонит тени.
Как робкий гость, как лёгкий след,
ведёт прохожих в мои сени.

Я в башне скрыта от людей,
дракон со мною неразлучен,
и нет истории глупей,
чем отыскать от башни ключик.

Но каждый тянется к теплу,
обещанному жёлтой лампой,
и тут же крошится в золу
под огненной драконьей лапой.

Я около окна сижу,
смотрю на линию в ладони…
Лишь в зеркало глядеть стыжусь —
Блестит оттуда глаз драконий.

Смотрю на тело ветхого моста
и вижу шаткость захиревших свай.
Каркас хрипит, чудовищно устал
метаться по его спине трамвай.

Опоры спят. Мост бережно хранит
тепло капризных солнечных лучей
и опирает плечи о гранит.
Трамвай гремит колёсами звучней…

Он тащит с того берега тоску
(отдать её осенним вечерам),
из памяти мне красочный лоскут
(парадом снов и ярких панорам).

Я знаю, что на дальнем берегу
хранится неподъёмная печать,
исписанная сотнями фигур,
что время оборачивают вспять…

Трамвай бежит, каркас ломает трос,
спина моста прогнулась и скулит…
Уходит под воду последний мост,
оставив память из гранитных плит.

Когда я уезжала – Питер плакал,
Нева чернела, хмурилась заря.
В себе хранили тучи сгустки мрака,
их тени пожирали всё подряд.

И каждый якорь в теле Петербурга
крючком тоски застрял в моей душе…
Ах, где и как найти бы мне хирурга,
чтоб вырезал, как опухоль, клише

тревожных мыслей.
Поезд мчит устало
Я сызнова твержу, что я вернусь!
А между рёбер вновь застряло жало,
которым протыкает сердце грусть.

И вот стакан стоит почти пустой,
по граням капли медленно стекают.
Со скрипом пальцем проведу по краю,
я знаю – воздух в пустоте густой.

А если так, то пустота обман,
ненужная и глупая примета.
Разбить на счастье – это ли не метод?
Стакан исчез. Да здравствует стакан!

Я – ветер, слышишь, капитан?
Твой парус полон мной до края,
и яхта мчит, в лучах мерцая,
переплывая океан.

Я – шторм. Я – буря. Тихий омут
я в адский превращу котёл!
Но все утихло, взрыв прошёл,
и яхта мчит к родному дому.

Я – капли моря на плече.
Они так жгут, без них так тошно,
что капитану невозможно
тоску унять в другом ключе.

Ворон с вороной небо в воронку крутят,
и засыпает город, сыплются звёзды.
Небо темнеет, город теперь уютен,
но обжигает холодом стылый воздух.

Ворон с вороной крылья свои расправят,
как расправляют на ночь в кровати простынь.
Больше нет места сводам законов, правил:
Всё, что казалось сложным, вдруг станет просто.

Только холодный воздух тех птиц дурманит,
дымкой накроет крылья белёсо-пегой:
чёрные птицы мокнут в мягком тумане.
Ворон с вороной город укроют снегом.

Вместо тысячи слов я просто буду молчать.
Загляни в глаза и дотронься своей рукой
до моей щеки. А на губы мои печать
наложил сегодняшний вечер и дал покой.

Это просто – сколько бы ни было бурь и драм,
расстояний, ошибок, взятых с собою в путь,
твоя вера в меня даст фору любым дарам.
Успокоит, когда нет времени отдохнуть.

Словно в центре пустыни чистый, звенящий ключ
волю к жизни даёт, спасает по мере сил.
И уже не важно, как сильно город колюч
да какое погаснет из небесных светил.

Небо натянуто розовой простынёй,
солнце по кругу катит в густую вечность;
я на развилке застыла, на пропускной,
и не могу понять свой маршрут конечный.

Сторож косит на меня уже битый час —
у турникета места совсем не много.
Я сомневаюсь, в подкуп идти или в пас,
кажется, там и там не моя дорога.

Дяденька сторож, сыграй со мной в преферанс!
Эта развилка – чёртово перепутье:
Не убежать… А мыслей слепой декаданс
травит нутро едкою жидкою ртутью.

Небо натянуто розовой простынёй…
Мне бы зарыться в неё, уснуть покрепче.
Дяденька сторож, какой пойти стороной?
Как сложный выбор сделать немного легче?

Туман. Промозгло. Город загустел.
Стенают одиноко фонари.
Их свет упругим стал, осиротел,
как сахар в кружке чая, растворим.

И привкус жёлтой световой волны
оскоминой осядет на зубах.
Как ярки в городе туманном сны,
как мелочны проклятья в этих снах.

Чернеют окна, как могилы звёзд,
бесплодные воронки чёрных дыр.
В тумане – это будто не всерьёз.
Весь город постарел и стал седым,

а небо опустилось до земли,
пролезло мне за пазуху, в карман.
И этот мир как будто неделим —
один холодный призрачный туман.

Слово споткнулось о дыбом стоящий язык.
Столько всего в голове и рвётся наружу!
Но нет ни звука, как будто бы голос отвык
Вмиг занимать пространство и стал словно лужа.