Олег Токарев - Обо всем понемногу

Я был в субботу приглашен на именины,
Какая публика и прочие дела,
Какие девочки Марины, Зины, Нины,
Какая музыка весёлая была!

Там были устрицы и яйца по-китайски,
На Дерибасовской таких не подают.
Я буду помнить уголочек этот райский,
Я буду помнить этот сказочный уют!

Какие вина и ликёры, в самом деле!
Ходила пьяная кругами голова,
Там наши девочки под музыку вспотели,
И я не помнил, сколько будет дважды два!

А сколько свежих анекдотов я услышал,
Здесь за политику почти не говорят,
И если только говорят за Борю с Мишей,
Так то за наших ланжероновских ребят!

Кто мне ответит, где я был и где всё это,
Кто назовёт мне этот сказочный уют?
Я был на даче тёти Сони этим летом,
И жду, когда меня ещё раз позовут!

За Одессу не петь невозможно,
Этот город – созвездье чудес,
Я бы жил здесь всю жизнь, если можно,
В этом городе славных повес.

Говорят, семь чудес есть на свете,
Повнимательней уши развесь,
Приезжай и узнаешь в Одессе,
Что они все находятся здесь.

Здесь великие люди творили
И Жванецкий родился и жил,
Жаль, в Москву его переманили,
Но он всем нам по-прежнему мил.

Вспомни, Миша, откуда ты родом
И как мало ты пишешь о ней,
Приезжай и подумай с народом
Как воспеть этот порт всех морей!

С грустью листья
Пожелтели и опали.
Мягкой кистью
Пишет осень на бульваре.
На Приморском – загрустившие платаны,
В тихих парках спать собрались величавые каштаны.

Не белеет
В море парус одинокий,
По аллеям
Бродит ветер синеокий,
И над морем не слышны лихие песни
Бьется пена – наступающей зимы седой предвестник.

Нет веселья,
Поутихли птичьи стаи,
Как с похмелья
Чайки сонные летают.
И маяк стоит, укутавшись туманом,
Верный страж моей родной Одессы-мамы.

Старик стоял на паперти церковной.
«Подайте бедному», – беззубо шамкал рот.
Из пор сочился запах тошнотворный,
«Подайте сирому…» Никто не подаёт.

Одна бабулька, кофточка в заплатах,
Достала рубль из складочек белья,
И, бедная, уехала на матах…,
Не верьте тем, на паперти, друзья!

Моздок. Дорога на войну.
Мороз и снег. Кровь вперемешку с грязью.
Война. Всё ясно. Только не пойму
По чьей вине, зачем и почему
Мы по уши в таком дерьме погрязли.

Моздок. Дорога в никуда.
Машины. Тягачи. Снаряды. Танки.
Зачем и кто нас выблевал сюда?
Мы не нужны Отчизне, как всегда?
Кто бросил нас с тобой сюда по пьянке?

Моздок. Дорога, в сотни раз
Нам сократившая дорогу к смерти.
Вас, генералы, спрашиваем, вас,
За что же так не любите вы нас,
И почему не с нами ваши дети? 2 2 К бывшему Командующему ВДВ генерал-полковнику Шпаку, сын которого погиб в Чечне, это не относится.

Моздок. Дорога не домой.
Но хочется убраться восвояси.
Мы не нужны Отчизне, милый мой…?
Нет, нет, нужны. Господь им всем судьёй.
Нужны, старик. Как пушечное мясо.

Моздок. Дорога. Мать в слезах.
В своей стране в конце столетья
В церквях – лампады. Молодость в гробах.
На побелевших мраморных губах —
Печаль. Вас не простят до самой вашей смерти.

И ты оставил государев пост,
Отдав всю жизнь служению Закону.
Последний, черт возьми, на службе тост,
И лягут в шкаф полковничьи погоны.

Погоны в шкаф, но не твоя душа!
Она бурлит как кровь из рваной раны.
Потом мы вспомним, в унисон дыша,
Как на морозе лопались стаканы.

Сейчас, уже не в воинском строю,
Средь тех, всю жизнь Отчизне посвятивших,
Всё меньше лиц знакомых узнаю…,
Но ты – то есть! Нас не бывает «бывших»!

Летят мгновенья, в вечность превращаясь,
Мой горизонт, насколько близок он?
Я жить учусь, надеясь и прощая,
Храня в душе огонь, что был отцом зажжён.

Проходит всё, лишь время остаётся,
Не с нами, нет, но со вселенной всей,
Оно по кругу, прямо ли несётся?
Нам даруя частицу вечности своей.

А есть ли ход у времени обратный?
И кто хотел бы повернуть назад?
Шаг непростой, но в общем-то понятный —
Обратно нужно тем, кто в прошлом виноват.

Жаль, не вернуть прошедшего, и надо
С тем, улетевшим, как-то дальше жить,
И будет нам сегодняшней наградой
Коль смогут нам поверить и опять простить.

Хоть на мгновенье в прошлое вернуться,
А кто не хочет – лгут, так говоря,
Но в ту же реку вновь не окунуться —
Не наши там костры уже давно горят.

Опять гремит Гремиха громом,
Опять Железный экипаж,
Начхав на пройденные штормы,
Берёт Судьбу на абордаж!

Хоть нас порой нещадно били,
А кто-то в мир ушёл иной…,
Мы в море честь не утопили,
И только снится нам покой.

А кто ушёл, он здесь как будто,
Кто верен был своей Звезде,
Он просто вышел. На минуту.
Забыв тужурку на гвозде.

Ушёл…, и захлебнулась песня.
Как нам поверить в этот бред!
В груди нет места – боли тесно,
И слёзы катятся в рассвет.

Судьба страницы кровью пишет,
И, значит, так тому и быть —
И тех, кто жив, и тех, кто вышел
Мы будем помнить и любить.

Кому ж за них дожить досталось,
Желаю, чтобы иногда
Их светом трепетным ласкала
С небес Полярная звезда!

О, боги! Вы, наконец, проснулись!
Увидели, как юные сердца
Любви навстречу крылья распахнули,
И нет любви ни края, ни конца!

Скажите, где вы, где вы, боги?
И если только вы на свете есть,
Переступив небесные пороги,
Спуститесь вниз с небес, побудьте здесь.

Я вас прошу, не уходите, не спешите,
Не рвите счастья тоненькую нить,
И если всё же есть вы, помогите
Два сердца любящих в одно соединить!

Когда в кругу друзей обычно
Мы пьём бокал – другой вина…,
И вид как будто бы приличный,
Но есть за нами всё-таки вина.

Она мала, казалось бы, настолько,
Что и не надо вспоминать,
Ну, не помог, не позвонил, – и только,
Но вот ушли друзья и мать…

И здесь, за дружеским застольем,
Мы третий поднимаем тост,
И пьём до дна с виной и болью,
Вставая с кресел в полный рост.