Олег Хазиев - Апостериори (сборник)

Отброшу все сомнения и страхи в дальний угол:
Теперь во мне любовь. Да не иссякнет купол
Величественной силы благодати слов,
Распространяющейся власти в мире языков.

Я буду благодарен каждому из вас,
Кто за спиной не будет строить предательских гримас.
Кто по наиву детскому и благородной мысли
Созреет в мудрости своей, как юный рислинг.

Ведь как известно, успех – плоды от начинаний.
И все зависит напрямую от собственных стараний.
Не смей бросать когда-то начатое дело.
Заметишь в миг один: все в жизни заблестело.

Ты лезвием ножа пустил с руки моей алый сгусток
крови,
Сжимая тело от любви до судорожной боли.
Кидал меня, бросал, желал мне смерти.
А я все шел в закрытые тобой навечно двери.

Не понимал одной большой ты правды,
Что не нужны мне вовсе эти лавры.
Просил я только от тебя внимания,
Секундных встреч и расставания.

А ты молчал. Молчал как прежде. Как всегда.
И лишь сказал: Ведь все наладится, ты веришь, да?
Да. Верю я тебе и для тебя готов на все,
Ответил я закрыв руками слезное лицо.

И снова я один с бутылкой водки.
Мне так хреново, что пью ее до раздирания глотки.
Кидаю в дверь последний острый дротик
И жизнь кончается на этом, ведь в кровь попал
наркотик.

Умирая, не забудь попросить прощенья
У тех, кто в период смуты крещения
До боли горло срывал в поисках Бога
И вино испивал из древесного рога.

У тех, кто во время фашистской войны
За веру сражались, будто то молоды или больны.
Вспомни тех, кто жизнь свою другим отдает.
И тех, кто лекарство от смерти глупцам продает.

Вспомни каждого, растворяясь в сумерках тьмы
И неспешно, со смыслом – «Прости» повтори!

Я наполню эти моменты огненной страстью
Наделяя тела похотью, властью.
Я сумею развеять в тебе ноты скромности
Вожделея дыхание звуками томности.

Мы станем рабами друг друга в постели
Изучим грубыми ласками нормы растления.
Вовлечемся в мир тайн, окутанный пылом..
Чтобы от благовоний нас вовсе накрыло.

Познаем все принципы антиморали,
Чтобы вибрации тела не угасали,
Оргазм за оргазмом. Религия плоти
Вцепила в сюиты острые когти.

Предадимся утехам, грехами зовущимися.
Звукам материи, по шву разорвущимися.
Исполним молитву, как мантру небесную
И друг друга испьем под занавескою.

На крыше сижу. Сигарету курю.
С тоской о тебе, на дорогу смотрю.
Мокрый асфальт на солнце блестит,
По ясному небу голубка летит.

Я пепел стряхну на воздух холодный.
Рядом щеночек скулит, он голодный.
«Дружище, прости, но нету еды», —
Лучше прижму тебя я к груди.

От маленькой жизни по телу тепло вдруг польется.
Затем, его язычок моего носа коснется.
Он улыбнется, под куртку залезет.
Поймет, что плохо и играть не полезет.

Через пару минут его услышу сопение,
У Бога прошу для него сновидение:
Сладких костей и семью дорогую,
В достатке любовь и жизнь золотую.

А для себя попрошу лишь одно:
Ангелом стать, чтобы охранять его.
«Дружище! Прости!», – скажу чуть дыша.
Буду скучать, уже болит душа.

Медленно, тихо куртку сниму
И осторожно тебя уложу.
Кончиком пальца дотронусь до ушка,
Я рядом с тобою, мой душка!

Учащенно дыша, вытянусь в рост.
Смотрю на тебя, на дорогу. Исход слишком прост.
Делаю шаг, закрываю глаза..
Падаю вниз. В полете душа.

Дружище, теперь только я охраняю тебя…

Не отпускай мне грехи, о великий Отец.
Я поклонник любви, созерцатель и чтец.
Не отпускай мне грехи: это ноша моя.
И сквозь тонны веков, сохраню эту связь.

Это и радость, и боль, успех и отчаянье.
Возрожденье из пепла, и вновь, угасанье.
Как инфанта в крови, как парадигма судьбы.
Этот брен навсегда, он порок для ходьбы.

И пусть, я как в мантию, облачаюсь грехом,
О великий Отец, пред Тобой я с листом.
Чистейшим как слезы, но тяжелым как кровь,
На коленях стою и скрываю всю боль.

Это ноша моя, это связь навека.
Отпуская грехи, я теряю себя.
Так позволь, умоляю, с улыбкой уйти,
Как молитву, прощение, с собою нести.

Это случилось однажды. Во Франции
На рубеже двадцатых веков.
Она была из просветленной нации,
А он из мира вольных хлебов.

Не знали они друг о друге в помине,
Но сыграла над ними судьба Мельпомена:
Свела два сословия для создания эпохи,
Используя в действии подвохи, переполохи.

Она возвращалась со встречи с Рассветом,
Ее силуэт рисовал полусветом
Юный бахчист и задира в душе
В окружении звуков родных талыше.

И так приключилось в осеннюю ночь,
Она, как царица, верховная дочь
Снова направилась к свиданию с Небом,
Но повстречала в аллее незнакомца-эфеба.

Их взгляды столкнулись возле каштана:
Великого, смелого и долгожданного.
Смутились тотчас и побледнели:
Друг друга увидеть поближе хотели.

Ясноокая дева с пышной копною волос,
А он белокур, да и вовсе курносый.
В гляделки играли, два часа не моргая,
Но в чувство пришли от стрекотания горностая.

Исследуя воздух на притяжение
И в движение тела от впечатления.
Направились медленно к лицам друг друга,
Боясь новых чувств: тревог и испуга.

Фатальная битва сердец началась.
Она искушению звезд поддалась,
Он в свою очередь, просто застыл
Смиряя внутри свой огненный пыл.

Но Богиня трагедий ждать не хотела
Небо в момент Луной загустело
И из самого сердца ночной темноты,
Мелодии, импульсы на помощь пришли.

Немного смущаясь от тел наготы
И не поддающейся чувств простоты,
Нахлынули лаской исследовать мир,
Который до этого за пеленою был.

Что стало потом неизвестно пророкам.
Лишь годы спустя они стали уроком
Для тех, кто когда-то боялся любить
И новые чувства хотел утопить.

Капли дождя, словно серебро,
Пронзали меня внутри, глубоко.
Не подвластный самому себе,
До сих пор ищу причины извне.

Я устал так крепко цепляться,
От остальных совсем отличаться.
Я безумен порой и теряю контроль,
Когда беспрестанно чувствую боль.