Катя Мирт - Мед с молоком. Поэзия чувств

Я не хочу, чтоб знал, что по тебе простыла,
И лет двенадцать как отчаянно любила,
Ты не достоин правды, и не мой, не мой!
Все, о чем мечтаю, – забыть бы образ твой!

Уходи подальше, не возвращайся никогда,
Для меня быть лишь твоей – стихийная беда,
Уеду, чтоб не видеть и не встречать случайно,
Но буду навещать, хоть и во снах, но тайно.

26. Мне любовь снилась во снах
Я ее звала на подмогу,
Где-то в далеких мирах,
Шла за ней нога в ногу.

В ослепительно белые мысли,
Ты входил незримой ходьбою,
В них любовь моя брызги,
Остальное – желание с мольбою.

Не вещественно то, что воспето,
Не приземисты чувства и пыл,
И чье-то сердце им же согрето,
Кто не любил, тот лишь был.

27. И под гнетом уходящего дня,
Ты заснула, не помня себя.
За место души – свет фонаря,
Одинокий покой, зубами скрепя.

28. Ваши сердца не знают любви
Ваши губы не знают чувства,
Ваши глаза так же немы,
Как у всех, в дни мнимого искусства.

Глубокий вдох и выдох глубокий,
Когда выдыхаешь душу наружу,
Пелена покрывает сердца,
И твой подвиг больше не нужен.

Подвиг сердца ради любимой отдал.
Жизнь бы отдал, себя б потерял.
Пыль. Духота.
Мерцание стен, луна, тишина без грохота.

Ты с тех пор не ел,
Не ел безумия,
Не пил признания,
Лишь пустота.
Седина и изгнания.

Отдайся чувству, погибни под ударом,
Несгибаемый парень сник под жаром,
Твоего взгляда. Холод и лед.
Прячется за белым широким лбом.

Синева. Синева ее глаз.
Ты не знал, что полюбишь еще раз.
Это я тебя покорила,
И вовсе не стыжусь, что отомстила.

Едва ли могу считать себя правой,
Разжигать пыл, покрывать паром,
Твое хилое сердце, но боли ударов
Ножевых, от объятий твоих.

Ты был так нежен, так чуток, я таяла,
Так наивно от объятий твоих таяла.
Вся любовь семнадцати лет
Разбивалась о грязь твоих неисчислимых побед.

Ты не бабник. Нет. Ты герой.
Так растоптать может не каждый второй.
Этот гнев, эта страсть. Я себя лишь корила.
Ты пил абсент, пока я слезы лила.

Это та, та самая причина, —
Мой гневный порок, я тебя погубила.
Сладка месть на пороге отчаяния,
Я вызываю на бой твое обаяние.

Твое пошлое сердце, что оно стоит?
Теперь не важно, ведь хищник воет.
Теперь оно более чем обречено на потребность,
Моего взгляда безнадежность.

А сила лукавства не подвластна под маской.
Маска нелюбви – вот та окраска,
В которую вогнала себя былая ласка.

Не топчи любовь. Первая любовь без ответа.
Вторая наивна. А третья слепа.
Посмотри мне в глаза, я узнаю эту боль,
Та, что будоражила и мою кровь.

Сильно раскаяние – слезы твои,
Да, они мне были важны.
Я вижу твое раскаяние, оно неприкрыто,
Ты под действием чьих-то флюидов.

Ну и что, что мне с того,
Что растерял ты остаток достоинства своего,
Но, знаешь, встань, пора нам домой.
Я еще способна вернуть тебе покой.

Тебе не понять.
Вторая любовь наивна, но ее не унять.
Я излечу твою боль, я одна лишь знаю, как было.
Как ты страдал, как твоя кровь стыла,
Под холодом моего взгляда,
О, этот вкус сладкого яда.

Да, я люблю. И любила.
И отомстила, и покорила.
Вторая любовь наивна.
Тихо, больно, но в ней сила.

Да, возможно это и стыдно,
Я даю надежду себе, чтоб душа не погибла.
Мой грустный Ромео, я подливаю яд,
Я объединяю судьбу.
Ты любишь, и я люблю.
Наша любовь – это месть.
Тебе за обиду, мне – за что не весть.
Нашим детям будет, что прочесть,
В этих стихах, а мне произнесть:

«В этой любви была потеряна честь,
Надежда и сила страданья..
Объединяла их души пока жило мироздание».

Я счастлива с тобой, люблю и любима,
Под крыльями сажа и клубы дыма.
Мы летим вместе, ты меня звал,
Полет в вечность, нет времени на привал.

Я вижу нежность в твоих глазах,
Твой грязный помысел пропал.
Ведь только любовь способна на воспитание.
Нежность и месть ради лишь покаяния.

Ты спасен, в твоем сердце чистота и покой.
Я вернула гавани ее первозданный прибой.
И не жду больше побед.
Мы обязаны друг другу чередой перемен или бед.
Мы изменили наши сердца.
И я буду благодарна нам до конца.

Бывает, из страданий рождается что-то глубже,
Чем просто влюбленность.
Поверхностные чувства – это лишь увлеченность.
В сильной любви ты теряешь гордость.
Достоинство – это вроде как обреченность.

Ты обречен, обручен на одно,
Любить и в горе, и в радость.
И в молодость, и в старость.

Гнев праведный учит.
Лишь любящий вправе учить.
Этот урок нам суждено не забыть.
Благодаря мне ты умеешь любить.
Благодаря тебе я умею простить.

29. Ты мне снишься уже четвертую ночь, опять
Я подумываю перестать спать,
В моей мечте – мне тебя не знать,
Я мечтала бы тебя и вовсе не встречать.

Двузначный, странный, громкий мужчина,
Много боли и единственный опыт,
Долгих слез и душевных мук причина,
Встречный, что разбавил мой быт.

Я раз сто пыталась понять:
Любовь или не любовь?
Ты говорил: «Давай не заострять»
И лилась молодая кровь.

Ты умен, коварен, как по мне,
Не свят, но приходишь в каждом сне,
В каждом разный,
То честный, то беспристрастный.

Я не знаю, что такое любить,
Но память о тебе не стереть, не покрыть.
Перестав спать, попытаюсь забыть.
С памятью о прошлом новым не жить.

Не свят, не двуличен, но груб,
Холоден, безразличен, как дуб,
То голову опусти, то некрасивая юбка,
Ты брал упреки, как с потолка.

Иногда казалось заготовив издалека,
Задолго до встречи, чтоб наверняка,
Было больно и больно сейчас,
Хорошая память, – бич или внутренний глас?

Я не любила. Это раз.
Я простила. Это два.
Я отпустила. Это три.
Прошу тебя, больше не приходи.

30. Ты хоть бы раз попытался меня понять
Мою тягу к тебе не объяснить, не унять.
Бессмысленные танцы лишь повод тебя обнять,
Улыбка Мадонны в мужском обличии – ни дать, ни взять.

Шаг навстречу и себя вновь терять, —
Эти пустые квартиры нас заставляют играть.
Падая, по привычке пытаемся встать,
Сильными духом по причине смогли мы стать.
Убегая со сцены, роль не свою как мне отдать?
Выход один – уйти или принять.