Евгений Воронянский - Восхождение

Незабвенной памяти моей дорогой мамочки

посвящается эта книга.

Спи спокойно, моя дорогая;

У холодной гранитной плиты

Боль утраты мне сердце сжимает

И молюсь я, чтоб слышала ты.

Губы шепчут привычное «мама»,

В кровь впитавшееся с молоком,

Но безмолвствует холмик над ямой –

Ты уже далеко-далеко.

Отыграла печальная драма

И нельзя ничего изменить,

Только разум не верит упрямо,

Только память не может забыть.

Спи спокойно, моя дорогая;

Не сумел я тебя уберечь,

А теперь, одинокий, стенаю

И хочу с тобой рядышком лечь.

Спи спокойно, моя дорогая,

От тревог и волнений мирских

Тебя нынче Господь охраняет

В светлом Царстве избранниц своих.

Спи спокойно, моя дорогая;

Оборвалась священная нить!

И как жить без тебя, я не знаю,

И не знаю, сумею ли жить.

…

Скоро! Скоро и я за тобою

Той проторенной тропкой уйду,

За подол твой цепляясь рукою,

Чтобы не потерять на ходу.

ВАЛЬПУРГИЕВА НОЧЬ РОССИИ

Над Отчизною моею

Тучи серые висят,

В недрах их знаменья зреют

И оракулы гласят.

Духи мрачные витают

Между небом и землей

И безжалостно бросают

Людям жребий роковой.

Лютой злобою объяты,

От неистовства хмельны,

Сеют адовы солдаты

Зерна смуты и войны.

В инкрустированный череп

Яды сыплет Сатана,

Всякой гадости по мере,

Чтобы смерть испить сполна.

Горше сока из полыни

Смертоносный суррогат,

Цвет напитка темно-синий,

Издает он трупный смрад.

И с водою дождевою

Из сосуда-мертвеца

Льется зелье колдовское

В очерствевшие сердца…

Люди в умопомраченье

Призывают этот дождь,

Ими правит исступленье,

В темноту зовет их вождь.

Перемешанную с кровью

Пьют губительную смесь

За разбитое здоровье,

За поруганную честь.

По-животному лакают

Озверяющий их яд;

Речь тональность изменяет

На ругательства да мат,

В окривевших красных лицах

Дико бегают зрачки,

Жаждут «подвигов» убийцы

За медали да значки.

Ярость бродит привиденьем

В затуманенном мозгу,

Ублажая подношеньем

Косоносную каргу.

Сатанинские стремленья

Тою властвуют толпой,

Каждый там – невольник мщенья,

Каждый – изверг и изгой,

Каждый служит там желанью,

Каждый – нравственный урод,

Человек лишь по названью,

По природе – сущий скот.

Далеки они от света,

От добра и от любви,

Растеряли божье где-то,

Только дьявол vis-a-vis.

Нет им мира и исхода,

Путь заказан ко Христу,

Они выбрали свободу

За антихристову мзду.

Сыта низменною страстью,

Эта грозная толпа

Режет Родину на части

До саженьего столба.

Шабаш свой на пепелище

Правит этот гнусный сброд,

Там лишь ветер смерти свищет

Да забвенья дождь идет.

И хохочет алчный призрак,

Увлекая души в ад…

Над измученной Отчизной

Тучи серые висят.

5.01.1993

* * *

Где-то день к закату клонит,

Запад заревом клубится,

Словно скорбь мою хоронит

Под Христовой плащаницей.

Где-то вечер смуглой тенью

Осенил седые ели,

Где-то деве над постелью

Песню ангелы пропели.

Где-то ночь луной нетленной

Разогнала ужас мрака,

Там, где шли дорогой терний

Два убогих вурдалака.

Где-то далеко-далеко

Моя зорька выползает,

Так болезно, одиноко,

Что никто о ней не знает.

2.03.1993

* * *

Ах, увы, я родился до срока,

Поспешили отец мой и мать;

Видно не было рядом пророка,

Чтоб несчастья мои прорицать.

Да и кто в те жестокие годы

Мог отважиться видеть вперед,

Если люди теряли свободу

За рассказанный вслух анекдот.

Да и можно ли было предвидеть,

Что я стану в Отчизне изгой,

Что смогу только возненавидеть

«Прогрессивный общественный строй».

И не то, чтоб меня не учили,

И не то, чтобы я не хотел,

Только веру мою схоронили,

Когда верить я сам не умел.

Несмышленый, я слушал рассказы

О богатой цветущей стране,

О той были, что вышла из сказок,

О том счастье, что только во сне.

И долбили мне в голову песни

О великих и мудрых вождях,

И о партии небезызвестной,

О «героях с винтовкой в руках».

Обещали счастливое детство,

Изобилие и благодать,

Рай земной обещали в наследство,

Только надо, мол, чуть подождать.

Возглашали с трибун лжепророки,

Мол де близок заветный предел,

Называли конкретные сроки,

Только срок наступать не хотел!

А пока жизнь текла в ожиданье

Комиссары вели на расстрел

Тех, кто их не принял мирозданья,

Кто не верил и ждать не умел.

Но «врагов» оказалось немало:

Не хватало ни пуль, ни штыков,

Да и власть «погуманнее» стала –

Так расстрел стал предтечей оков.

И покрылась колючкой ГУЛАГа

Орошенная кровью земля

(На полотнище алого флага

Вся та кровь, что она приняла).

Время шло, все ветшали лохмотья,

Грудь стенала, желудок сосал,

Без души и с нечистою плотью

Мой народ к коммунизму шагал.

На костях та стелилась дорога,

На руинах, на детских слезах,

Чуждый идол сменил веру в Бога

С кровожадною искрой в глазах.

Тот единственно непогрешимый,

Самый мудрый и добрый кумир

Был нам карою неумолимой

И алкал нашу кровь как вампир.

С ранних лет с нищетою знакомый

Не хотел я ее принимать,

Но учил меня пастырь суровый

На невзгоды судьбы не роптать.

И сбегал я со школьных уроков

От засилья пленительной лжи,

И искал горькой правды истоки

У невольной свободы межи.

И чем больше мне лет становилось,

Тем ясней я себе представлял,

Что страна надо мной поглумилась,

Что с рождения я умирал.

Все надежды, мечты и стремленья,

Жажду счастья и веру в людей

Истребили во мне до рожденья,

Истребили до самых корней…

Ах, увы, я родился до срока,

Поспешили отец мой и мать;

Кто зачат был в эпоху порока

Не познает небес благодать!

2.11.1993

* * *

За окном одно унынье:

Слякоть, серость, талый снег,

Трудно выдержать мужчине

Поздней осени разбег.

Мысли судороги сводят,

Грусть довлеет над душой,

Сердце бьется, только вроде

Чуждый чем-то этот бой.

День застыл на перекрестке,

Как заглохший «Мерседес»,

Слышно только отголоски

Грубых и хмельных повес.

16.12.1993

К …